Кристина Жордис - Махатма Ганди
По возвращении в Англию сэр Стаффорд Криппс уверял, что в провале переговоров повинен Ганди из-за его непримиримости. Ложное обвинение: Ганди с самого начала высказал свое мнение, но ему пришлось уехать из Дели, так что он не участвовал в переговорах.
«Свободная Индия»«На нас гигантскими шагами надвигались несчастья и катастрофы, а Индия была бессильна и бездеятельна, мрачна и угрюма, поле битвы враждебных и чуждых сил»[267]. Неру даже желал, чтобы японцы напали на Индию, устроив ей хорошую встряску, дабы вывести из «могильного покоя», навязанного ей Великобританией. Лучше умереть, чем влачить жалкое существование безо всякой надежды: «Там, где наши могилы, там и воскрешение».
Какую положительную цель преследовала эта война? К какому будущему она вела? И какая судьба уготована Индии? «Призрак насилия, который таился в глубине западной психологии, в конце концов пробудился и осквернил человеческий дух», — написал Тагор перед смертью. «Раньше я думал, что живительные родники цивилизации брызнут из сердца Европы. Но сегодня… эта уверенность рухнула». Рухнула вера в Европу: Индия, озлобленная и недоверчивая, была парализована, запуталась в своей публичной и политической деятельности, тревожилась о будущем; «тиски сжимались со всех сторон». И чувство отчаяния нарастало.
Тем временем Ганди написал ряд статей. Он почувствовал, от чего страдает народ, его апатию и подавленность, и восстал против этого состояния. Пусть признают свободу Индии, или начнется открытый мятеж. «В этом требовании не было ничего нового… но появилась новая срочность, новый огонь в словах и речах Гандиджи. И дыхание действия». И вдруг настроение в стране резко переменилось, перейдя от мрачной пассивности к крайнему возбуждению, лихорадочному ожиданию. Высвобожденные словами Ганди события, так долго удерживаемые в узде, теперь сменялись с невероятной быстротой. «Был ли Ганди прав или виноват, ясно одно: он четко выразил чувства народа». В этот критический момент он принес самую большую из жертв: «Его любовь к свободе Индии и свободе всех других эксплуатируемых народов превзошла даже веру в ненасилие». Значит, он решил поддержать резолюцию — в умеренном варианте, составленном Неру, — о том, что «главной задачей временного правительства свободной Индии станет привлечь все ресурсы страны к борьбе за независимость и широко сотрудничать с Объединенными Нациями, чтобы обеспечить оборону Индии при помощи всех сил, вооруженных и иных, находящихся в ее распоряжении»[268].
Через какие душевные муки он прошел, чтобы преодолеть себя? «Исходя от него, эта перемена была значительной и поразительной», — поясняет Неру.
Речь шла не только о судьбе Индии. В глазах Ганди она была «символом порабощенных и эксплуатируемых народов мира. Если она сохранит покорность, все остальные колонизованные страны тоже пребудут в своем нынешнем положении рабов, и война пройдет впустую». Сохранится прежний порядок. Но добиться независимости Индии, «образцовой территории современного империализма», значит, положить конец «порабощению и эксплуатации одного народа другим»; требуя независимости, Ганди сражался за «сотни миллионов обездоленных, угнетенных, жертв расовой дискриминации в Европе и в Америке, а также в Азии и Африке, находящихся в еще худшем положении… которые страстно, вопреки рассудку, надеются, что победа в войне так или иначе облегчит бремя, под которым они изнемогают». (При этом для его соперника Черчилля, по словам Неру, главным было сохранить «социальную структуру в Англии и имперскую структуру ее империи».) Была одна сложность: «Всякое действие с нашей стороны наверняка повредит военным усилиям». Но Ганди еще считал возможным вести переговоры с правительством, и это предупреждение, вероятно, было в его глазах способом возобновить диалог в тот момент, когда Англия ослаблена. «В его последней речи, обращенной ко Всеиндийскому комитету конгресса, звучало его искреннее желание прийти к согласию и твердое намерение встретиться с вице-королем»[269].
7—8 августа в Бомбее комитет рассматривал резолюцию, известную под названием «Свободная Индия» («Quit India»). Первоначальный текст, написанный Ганди и представленный комитету 27 апреля 1942 года, был отвергнут; таким образом, был утвержден другой, доработанный документ, который Ганди и зачитал 8 августа того же года. «Свободная Индия» требовала немедленного признания независимости и конца британского владычества, при этом высказываясь за сохранение на ее территории союзных войск, чтобы «не нанести ущерб обороне Китая и России и не подвергнуть опасности оборонный потенциал Объединенных Наций». И тем не менее: «Комитет больше не намерен сдерживать усилия народа, желающего объявить свою волю империалистическому и авторитарному правительству, которое мешает ему действовать в его собственных интересах и в интересах человечества».
В конце комитет давал «добро» на создание движения народной борьбы, основанной «на принципах ненасилия, естественным лидером которой будет Гандиджи».
Резолюцию утвердили поздно вечером 8 августа 1942 года. Рано утром 9-го начались аресты. Начиная с индийского руководства.
Ганди осуждали за инициативу, подавшую ожидаемый повод к кровавым репрессиям. В самом деле, если вспомнить о его осторожности и предусмотрительности во время предыдущих кампаний, это внезапное решение, принятое в напряженной и наэлектризованной атмосфере, просто удивляет. Однако в момент принятия резолюции «Свободная Индия» места для маневра практически не оставалось, ситуация была нестерпимая, народ — в отчаянии. Нужно было действовать быстро, «несмотря на последствия». Всё лучше, чем полная деморализация Индии и застой, в котором она прозябала на фоне нарастающей японской угрозы. Впрочем, успехи японских войск вызывали у некоторых нарастающее удовлетворение. Единственное средство предотвратить раскол и вторжение в страну — дать Индии почувствовать дыхание свободы. Ганди, угадавший отчаяние народа, наверное, надеялся, что с помощью сатьяграхи сможет удержать в узде ненависть и насилие. Но у сатьяграхи не было никаких шансов против террора и антитеррора, которые за этим последуют. Готовы ли они к этому? Рассчитывали в большей степени на разъяснения, переговоры, открытость. Ганди, как и Неру, был поражен своим арестом.
И страна восстала. Подавляемая ярость взорвалась; она снесла все преграды, подожгла полицейские участки, почтовые отделения, налоговые конторы, вокзалы — все символы власти; она срывала рельсы, перерезала телеграфные и телефонные провода, занималась саботажем и грабежом, позабыв о ненасилии (которое больше не послужит политическим оружием в войне за независимость). И правительство в ответ пустило в ход тяжелую артиллерию: полиция стреляла по безоружной и безначальной толпе, пулеметы и самолеты сеяли смерть. «Правительство подавило беспорядки всем своим весом», — заявил Черчилль в палате общин. К концу 1942 года около ста тысяч человек были арестованы, более тысячи — убиты полицией.
