Эндрю Ходжес - Вселенная Алана Тьюринга
В конце 1944 г. аппаратура, производившая дискретизацию речевых сигналов и шифрование выборки сообщения, была, наконец, готова. Они убедились в том, что работает она удовлетворительно, подключив и передающее, и принимающее устройства прямо в лаборатории и введя в них идентичный «ключ» в виде хаотичного шума радиоприемника со снятой антенной. Осталось спроектировать и создать систему для ввода идентичного ключа на станции, которые на практике могли находиться на большом расстоянии друг от друга.
В принципе «Далила» могла бы работать на ключе одноразового использования, записанном на граммофонных пластинках, как работала и «X-system», аналогично схеме «одноразовых блокнотов» для передачи сообщений по телеграфу. Но Алан предпочел разработать систему, которая, будучи не хуже «одноразовой», не требовала бы пересылки тысяч лент или записей, а вместо этого позволяла бы передатчику и приемнику генерировать идентичный ключ синхронно с моментом передачи.
Однако проект «Далила», явно слишком запоздалый для войны с немцами, не мог рассчитывать на приоритетность. Это была не та работа, что в Блетчли. И Алан, скорее всего, это понимал. И потому, даже приходя в раздражение от того, что он находил непостижимой глупостью и идиотизмом, он мог себе также позволить не вмешиваться и наблюдать за всем происходящим в Хэнслопе более невозмутимо и беспристрастно, сторонним, отвлеченным взглядом.
Время от времени им наносили визиты Гамбьер-Перри и Молтби, чтобы засвидетельствовать свое почтение и послушать выходной сигнал «Далилы». Но делали они это, скорее, ради проформы, чем из реального интереса, потому как не несли прямой ответственности за работу и имели лишь самые туманные представления о том, что задумали Алан и Дон Бейли. Да и особо расспрашивать они не стремились, так как Алан им был малопонятен – факт несколько неудобный, поскольку они приписывали себе научные познания. Возможно, визитерам хотелось послушать воспроизведение голоса Уинстона Черчилля, поскольку для проверки «Далилы» они не раз использовали граммофонную запись одной из его речей, которые вдохновляли. В этой речи, переданной по радио 26 марта 1944 г., после довольно невнятных рассуждений на предмет послевоенной жилищной политики, премьер-министр коснулся более близкой перспективы:
«…Час нашего величайшего успеха приближается. Мы маршируем с нашими доблестными союзниками. Они рассчитывают на нас, а мы рассчитываем на них. Наши солдаты, моряки и летчики должны пронзать своими сверкающими взглядами врагов на фронте. Единственная дорога домой для нас лежит через арку победы. Блистательные войска Соединенных Штатов уже здесь или стекаются сюда. Наши собственные войска таким же числом, отлично обученные и прекрасно оснащенные, встают рядом с ними в духе подлинного товарищества. Их ведут командиры, в которых мы верим все. Мы требуем от нашего собственного народа здесь, от парламента, от прессы, от всех сословий такой же холодной, железной выдержки, такой же стойкости и крепости, какие сослужили нам хорошую службу в дни воздушного блица».
Можно было убедиться, что «Далила» кодировала фразы Черчилля в белый шум – замечательно ровное и неинформативное шипение. А затем, в процессе декодирования выходной сигнал восстанавливался: «…И я должен предупредить вас, что в целях обмана и дезориентации врага, а также военных учений будет много ложных тревог, ложных атак и генеральных репетиций. Мы тоже можем стать объектами новых типов вражеских атак. Британия может все выдержать. Она никогда не отступала и не терпела поражений. И когда будет дан сигнал, все мстящие нации бросятся на недруга и выбьют дух из жесточайшей тирании, которая стремилась помешать прогрессу человечества».
«Далила» действительно работала – и это было главное, несмотря на все ее недостатки. Алан создал изощренный образец электронной техники практически из ничего, и он работал! Его команда даже записала результат на подходящий 16-дюймовый диск и отвезла его на подпольную радиостудию в Симпсоне, поскольку в Хэнслопе не было соответствующего оборудования. На той студии у Алана лопнули подтяжки. И Гарольд Робин, главный инженер организации, дал ему ярко-красный корд от американского ящика для упаковки. С того дня Алан использовал его всегда в качестве подтяжек для своих брюк.
Как главные гусаки, они, наверняка, догадывались, что пророчества Черчилля были отчасти обязаны продолжавшейся поставке „золотых яиц“, как и тот факт, что к тому времени, как «Далила» закодировала его слова, они стали реальностью. Перехитрить немецкое командование удалось, и в критические моменты Нормандской компании Алан с коллегами наслаждались своим преимуществом слушать историю от другой стороны.
…«Далила» была закончена примерно в то же время, когда немцы сдались. И не было никакого особого стремления усовершенствовать ее характеристики ни для Японской войны, ни для использования в будущем. И улучшение ее базы было встречено со сдержанным энтузиазмом.
…В день победы в Европе, 8 мая 1945 г., Алан отправился вместе с Робином Гэнди, Доном Бейли и Аланом Уэсли на прогулку по окрестным лесам в Полеспери. «Что ж, война закончена, теперь вы можете рассказать все», – сказал Дон полушутя-полусерьезно. «Не будьте глупцом», – ответил Алан, и больше не произнес ни слова.
Закат гения. Власти предлагают выбор: лекарство или тюрьма?
Уже к 1950 году Тьюринг стал изгоем, эдаким Троцким компьютерной революции. Примерно в это же время окупилась и работа над «Энигмой»:
«Я создал на манчестерском компьютере небольшую программу, используя лишь 1000 единиц памяти». Другими словами, он разработал шифр, который считал неприступным, даже со знанием текста.
Летом 1950 года он решил порвать со своей жизнью портфелей, домовладелиц и их фарфора. Тьюринг покупает дом в Вилмслоу – районе жилья для среднего класса в городе Чешире, что в десяти милях к югу от Манчестера. Дом был в викторианском стиле с общей стеной и располагался в районе, отдаленном от железнодорожной станции, который отделился от города в деревеньку Дин Роу. Прямо за ней расстилались холмы и поля района Пик. Здесь, по крайней мере, он обрел свободу. Тьюринг хотел жить один, однако наедине с собой он вряд ли был более одинок, чем среди сводящей с ума толпы.
Дом «Холимид» был большой, чем ему требовался. Немного по-барски, учитывая жилищный кризис 1950 года. Несмотря на то, что Тьюринг обставил дом весьма неплохой мебелью, в нем осталась атмосфера пустоты и некий налет временного жилища. Его представления о том, как жить, явно не соответствовали представлениям респектабельных соседей. В одном ученому повезло – его соседи по дому, с которыми он делил стену, семья Веббов, были весьма расположены к Тьюрингу. Оказалось, что Рой Вебб жил в Шерберне почти одновременно с Аланом, а теперь работал адвокатом в Манчестере. Семья приглашала Алана на чай, а порой на ужин. Он пользовался их телефоном, так как своего не имел. Даже сад был общий, и Веббы ухаживали за частью, принадлежавшей Алану. Его досугом стали садоводство, шахматы и бег на длинные дистанции. Однако речь, скорее, шла о том, чтобы предаваться безделью на лоне природы, а не об уходе за лужайками предместий. «Зимой ничего не растет», – объяснял он Рою Веббу свое попустительское отношение к растительному миру. Веббы привыкли видеть Алана в любое время года в жилете и шортах и даже временами оставляли с ним своего маленького сына Роба. Тьюрингу занятие пришлось по душе: наблюдения за пробуждением разума и зарождением сознательной речи вызывали в нем интеллектуальный интерес, не говоря уже об удовольствии от общения, которое разделял и мальчик. Позже они часто сиживали с Веббами на крыше гаража, и однажды было слышно, как они горячо обсуждают, простудился бы Бог, посиди он на земле.
