Глеб Бакланов - Ветер военных лет
Далее нашему корпусу следовало, сохраняя чрезвычайно высокие темпы наступления, прикрывать открытый левый фланг нашей 5-й гвардейской армии, действующей в направлении Ченстохова.
— Главное, — закончил совещание командарм Жадов, — развить предельно высокие темпы наступления. Таково требование командующего фронтом. Это понятно всем?
Последнего вопроса генерал Жадов мог бы и не задавать: стремительное продвижение наших войск лишало немцев возможности занять заранее подготовленные оборонительные рубежи, закрепиться на них, выиграть время, подтянуть резервы. Высокие темпы наступления были залогом победы, гарантировали уменьшение наших потерь.
Числа 9 или 10 января, точно не помню, на наш командный пункт снова приехало командование: маршал Советского Союза И. С. Конев, генерал-полковник А. С. Жадов и еще человек пять-шесть генералов. Когда мне сообщали о совещании, я знал, что там будут командиры всех корпусов нашей армии: генералы А. И. Родимцев, Н. Д. Лебеденко и я, а также наши командующие артиллерией. Однако оказалось, что Конев приказал пригласить несравненно большее число генералов и офицеров. Здесь были и корпусные начальники, командиры танковых корпусов, артиллерийских дивизий прорыва.
При таком большом числе участников совещания можно было предполагать, что собравшиеся получат какую-то информацию, важную для всех и каждого. На деле же все получилось совсем иначе. Даже не знаю, как назвать то, что происходило на совещании, хотя теперь уже и само совещание назвать совещанием очень трудно. Больше всего, пожалуй, здесь подходит слово «экзамен».
Принимал «экзамен» командующий фронтом И. С. Конев, а «сдавали» его все присутствующие. Маршал Конев потребовал, чтобы каждый командир стрелкового корпуса подробно доложил свою боевую задачу и порядок ее выполнения. Отдельные вопросы им по ходу задавались и корпусным инженерам, и командующим артиллерией, и начальникам разведки, связи, и другим.
«Экзамен» длился не менее семи часов, без какого-либо перерыва. Внимание Конева не ослабевало ни на минуту. Он задавал внезапные вопросы, требовал детальных уточнений, входил в подробности, выясняя точку зрения начальников различных родов войск и служб, интересовался состоянием артиллерийской и танковой техники. Честное слово, я просто затрудняюсь перечислить все вопросы, которые настойчиво и продуманно поднимал командующий фронтом. Наверное, никогда и никому ни в одной академии не приходилось сдавать экзамен в таком колоссальном объеме.
Я командовал корпусом, который должен был наступать на левом фланге армии, поэтому мне пришлось докладывать, то есть «экзаменоваться», последним. Все уже устали. Многим хотелось закурить. В сравнительно небольшой комнате было душно и жарко. Но маршал был неутомим.
«Экзаменуясь» последним, я думал, что нахожусь в лучшем положении, чем остальные. Во-первых, мне уже было известно, какие вопросы особенно интересуют маршала. Во-вторых, я мог учесть ошибки и промахи «экзаменовавшихся» ранее меня. В-третьих, пока И. С. Конев разговаривал с другими, я имел время еще и еще раз продумать все, что делал и собирался делать в полосе своего будущего наступления.
Мне в самом деле удалось сделать довольно исчерпывающий доклад. Командующий фронтом не спускал с меня внимательного, пронизывающего взгляда. Казалось, что маршал не только видит тебя насквозь, но еще и рассматривает что-то позади тебя, так что я во время доклада несколько раз поборол искушение обернуться и посмотреть на стену позади себя.
Надо сказать, что, хотя лицо И. С. Конева не отличалось ни тонкостью, ни красотой, оно было исключительно выразительным именно за счет глаз. Я докладывал и видел, как меняется выражение лица маршала. Взгляд то строго застывал где-то на моей переносице, то добрел и становился мягким, то излучал нескрываемую удовлетворенность моими ответами.
Заканчивая свой доклад, я испытывал некоторое чувство облегчения, полагая, что на этом мой «экзамен» закончился, потому что и думать не мог, что у командующего в запасе еще масса вопросов. Оказалось, что своим докладом я «вспахал почву», и это позволило теперь маршалу Коневу забираться в такую глубину, интереса к которой с его стороны я даже не предполагал. Мы все, признаться, были просто ошеломлены тем, что военачальник, решающий стратегические и оперативные вопросы в масштабе фронта, держит в голове огромное количество мелких деталей и стремится сам, лично не упустить ни одной еще более мелкой.
Но, разумеется, все это подвергалось обсуждению, вытягивалось на поверхность для того, чтобы, с одной стороны, у маршала была полная уверенность, что каждый командир не упускает эти детали из поля зрения и придает им надлежащее значение. С другой стороны, часто мысли того или другого командира, где-то подспудно зревшие в его сознании, именно здесь, перед маршалом Коневым, получали свое четкое оформление, так сказать, из идей превращались в реальную силу.
Итак, мой главный «экзамен» начался как раз после того, как я закончил свой доклад.
— Товарищ Бакланов, какими калибрами артиллерии вы будете подавлять и уничтожать вот эти цели? — Широкая рука комфронта концом карандаша уперлась в объект на карте разведданных.
Я ответил.
— Уверены, что снаряды данного калибра уничтожат эту цель?
— Думаю, что да.
— «Думаю»! Уверены или не уверены? — В голосе появилась строгая нотка.
— Уверен.
— А какова плотность подавления?
Я ответил.
И вдруг вопрос, казалось бы, совсем о другом:
— Что вы лично видите со своего наблюдательного пункта в полосе корпуса?
Это значит, маршала интересует, смогу ли я сам лично контролировать действия наших войск и противника на поле боя.
— Какие участки местности вы не просматриваете? Кто их просматривает?
Отвечаю, а вопросы продолжают сыпаться:
— Как вы выводите танки для непосредственной поддержки пехоты к тем батальонам и ротам, с которыми они должны действовать в наступлении?
И сразу вопрос, свидетельствующий о большой человеческой мудрости, о понимании чисто психологических моментов, которые могут оказать влияние на настроения командиров, их решения, на сам ход боя:
— Знакомы ли лично командиры стрелковых и танковых подразделений? Хорошо знают друг друга?
И вновь чисто деловое, профессионально военное:
— Знают ли пехотинцы и танкисты суть своего взаимодействия при атаке? А во время боя в глубине обороны? Вы лично проверили знание сигналов? Как будут ночью обозначены маршруты выхода танков?
Чтобы отвечать в том же темпе, в котором задавались вопросы, мне приходилось держать себя в крайнем напряжении. Но под конец мы словно представляли одну систему, работавшую бесперебойно: вопрос — ответ, вопрос ответ. Не сводя с меня внимательного взгляда, комфронта спросил в заключение:
