Владимир Дайнес - Гений войны Рокоссовский. Солдатский долг Маршала
3. Обязать работников особых отделов и политсоставов дивизий оказывать всяческую помощь командирам дивизий и заградительным отрядам в деле укрепления порядка и дисциплины в дивизии.
4. Создание заградительных отрядов закончить в пятидневный срок со дня получения настоящего приказа[224]».
После решения Ставки ВГК о переходе к обороне на Западном стратегическом направлении генерал К. К. Рокоссовский принял меры по совершенствованию обороны, пополнению частей и соединений, обучению личного состава. Пополнение осуществлялось в основном за счет бойцов и командиров, выходящих из окружения. Некоторые группы выходили организованно во главе с командирами и с оружием в руках. Но имелось немало и таких, кто переходил линию фронта безоружным, без обмундирования. Их требовалось вооружить, а оружия и боеприпасов в те месяцы у Красной Армии не хватало. Из положения выходили всякими путями, вплоть до того, что в тыл врага посылались группы бойцов, собиравших на полях сражений оставленные там оружие и боеприпасы. Иногда удавалось вывезти даже 45-миллиметровые орудия.
Рокоссовский вместе с начальником штаба армии разработал план дальнейших действий войск на занятом ею рубеже. Он предусматривал решительный отпор противнику. В случае, если противнику удастся прорвать оборону, планировалось отвести войска армии на новые рубежи, нанося врагу максимальный урон и всемерно задерживая его продвижение. Этот план был представлен генералу И. С. Коневу, назначенному командующим Западным фронтом вместо маршала С. К. Тимошенко. Новый командующий утвердил первую часть плана, относившуюся к обороне, и отклонил вторую его часть, предусматривавшую порядок вынужденного отхода.
По указанию заместителя начальника артиллерии Западного фронта генерала И. П. Камеры в 16-й армии был разработан план артиллерийской контрподготовки с целью срыва возможного наступления противника. Для этого предусматривалось подавление и уничтожение пехоты и танков противника в местах сосредоточения и на исходных для наступления позициях, а также подавление артиллерии и нарушение управления войсками.[225]
По требованию Рокоссовского в частях и соединениях тщательно изучались директивы Ставки ВГК № 002443 «Об улучшении организации наступления» и № 002442 «О порядке разгрома противника в опорных пунктах» от 29 сентября, а также директива № 002490 «О порядке использования реактивной артиллерии от 1 октября 1941 г.[226]
При организации наступления предписывалось принимать решение только после проведения командирами всех степеней личной, тщательно организованной командирской рекогносцировки противника и местности. Особое внимание следовало уделять маскировке войск и их боевому обеспечению на направлении главного удара, организации взаимодействия всех родов войск, своевременному доведению боевых приказов и распоряжений до подчиненных штабов и проверке их выполнения. Эти, казалось бы, прописные истины должен был знать каждый командир, окончивший военное училище и военную академию. Однако опыт предшествовавших боев показал, что именно в этих вопросах допускались существенные ошибки, за которые приходилось расплачиваться большой кровью.
Не были новостью и способы разгрома противника в опорных пунктах, тем более что имелся опыт войны с Финляндией, когда приходилось прорывать сильно укрепленную оборону. Но, несмотря на это, командиры подразделений, частей и соединений при наступлении стремились первыми эшелонами окружить опорные пункты противника, развертывая против них все свои силы, расходуя немало средств, боеприпасов и времени. При этом части и соединения несли излишние потери и нередко останавливались, подставляя себя под фланговый контрудар противника. В этой связи Ставка ВГК требовала: при наступлении против опорных пунктов противника их обходить, не ввязываться с ними в бой, стремительным движением вперед отрезать их от остальных частей обороны противника и оставлять в своем тылу; изолированные опорные пункты противника, лишенные поддержки остальных частей обороны, следовало уничтожать вторыми эшелонами и резервами наступающих соединений и частей, не допуская их отхода, широко применяя ночные действия истребительных отрядов.
Опыт использования в июле – сентябре боевых машин М-8 и М-13 (установки реактивных минометов «Катюша») показал, что они недооцениваются командным составом и нередко применяются совершенно неправильно. Поэтому Ставка ВГК приказала дивизионы и батареи М-8 и М-13 применять только по крупным разведанным целям (скопление пехоты, моторизованных частей, танков, артиллерии и по переправам). В директиве Ставки ВГК особо подчеркивалось: «Все боевые машины М-8 и М-13 считать совершенно секретной техникой Красной Армии. Поэтому эти машины и боеприпасы к ним ни в коем случае не должны попасть в руки врага. К этим машинам во всех условиях боевой обстановки наряжать постоянно надежное и сильное наземное прикрытие. Ответственность за сохранение тайны возложить на командующих фронтами и армиями».
Рокоссовский, контролируя ход оборонительных работ и боевой учебы, целыми днями находился в частях, добираясь до переднего края. Здесь он обходил окопы, беседовал с бойцами, расспрашивал их, как они питаются, есть ли письма из дому, давно ли мылись в бане. Очень внимательно беседовал Константин Константинович и с командирами. Его интересовало все: как устроен быт на передовой, чувствуют ли себя командиры уверенно в бою, не обидел ли кто его подчиненных, не нужно ли чем помочь. Всегда чуткий к человеческому несчастью, командарм очень остро реагировал в тех случаях, когда встречал клевету и несправедливость.
Однажды прокурор армии во время доклада попросил санкции командарма на предание суду военного трибунала старшины, обвиняемого в мародерстве. Разговор происходил в присутствии члена военного совета Лобачева.
– Мародерство? – переспросил командарм, откладывая в сторону оперативную сводку. – Странно… Доложите подробнее.
– Старшина роты похитил в колхозе Ярцевского района две швейные машины.
– И что сделал с ними? Отправил домой?
– Нет, насколько можно судить по материалам, оставил при себе.
– Оставил при себе, в роте? Швейные машины?
– Да.
– Тут что-то не так… Как считаешь, комиссар?
Лобачев уже был знаком с этой манерой командарма величать его «комиссаром», когда Рокоссовский встречался со случаем, задевавшим его.
– Может быть, послушаем старшину, Константин Константинович? В нашей 16-й армии еще до войны стало правилом: не отдавать военнослужащего под суд, пока командир или комиссар не поговорят с ним.
