Александр Бушков - Иван Грозный. Кровавый поэт
Вот картина живописца М. Авилова, без особых изысков названная «Царь Иван Грозный с опричниками». Грозный еще мало-мальски похож на человека, он всего лишь едет с видом хмурым и суровым. Но перед ним несутся какие-то монстры: разодеты пестро, как попугаи из тропической Амазонии, бородищи буйные, ухмыляются в сорок шесть зубов, горячат коней, подняв их на дыбы… Жуть! Московский богобоязненный люд, прижавшись к стенам, с ужасом взирает на эту «дикую охоту»…
Опричник
А. М. Васнецов. «Московский застенок»
Картина, кстати, истине ничуть не соответствует. Внешний вид опричников? Дьяк Иван Тимофеев, автор знаменитого «Временника», очевидец событий, изображает их совершенно иначе: «Всех их он (Грозный. – А. Б.) от головы до ног облек в темное одеяние и повелел каждому иметь у себя таких же, как и одежды, коней».
Описание, как видим, отличается довольно существенно от тех пестрых, как радуга, нарядов, которые в стиле тогдашних представлений о «сатанинском воинстве» изобразил Авилов. Выясняется, кроме того, что собачьи головы и метлы у седел – не более чем выдумка. В знак своей принадлежности к опричнине «порученцы» Грозного носили на поясе шерстяную кисть – это и был символ метлы, выметающей измену. Вообще «опричный корпус», как давным-давно отметили историки, имел много общего с духовно-рыцарскими орденами Европы – отобрав из опричников триста человек, царь назвал их «братией», а себя «игуменом», и в Александровской слободе они, в черных рясах, устраивали богослужения.
Представление об опричнине как нерассуждающей, жуткой силе, разившей правого и виноватого, превращавшей целые города в пустыни, а села в выжженные пепелища, буянившей, грабившей, зверствовавшей, родилось не на пустом месте и, надо отметить, все же не в вывихнутых от природы мозгах наших либералов, демократов, интеллигентов, которые всего-навсего (и с ними, увы, немалое число историков) некритически восприняли «свидетельства очевидцев и участников»…
Об опричнине известно не так уж много – поскольку многие документы того периода не сохранились, а летописцы излагали события скудно. И потому суждения о «песье-главцах» строили главным образом на «ценнейших исторических источниках» – собственноручных мемуарах сразу трех активных деятелей опричнины. По крайней мере так этих субъектов именовали – да и посейчас именуют, не в силах отрешиться от штампов.
Грустнейший юмор ситуации в том, что три «ценнейших свидетеля и участника» никогда в опричниках не служили, а их «воспоминания» представляют собой дурные фантазии, сочиненные с сугубо корыстной целью…
Присмотримся к этим типам повнимательнее. Первый из них – «немец-опричник», как его именуют, Генрих Штаден, автор знаменитых «Записок». Фантастический был прохвост, настолько, что, знакомясь с его биографией, испытываешь нечто вроде восхищения…
И в исторических трудах, и в популярных книжках встречается каноническая фраза: «Один опричник хвастался, что выехал с одной лошадью, а вернулся с целым обозом награбленного добра». «Одним опричником» как раз и был Штаден, из мемуаров которого эту фразу и выудили. Кстати, именно Штаден пустил гулять по свету сказочку про собачьи головы и метлы у седел.
Генрих Штаден, родом из Вестфалии, родился в семье простого бюргера, то есть горожанина. Родители хотели, чтобы он стал священником, но юнец, когда ему стукнуло семнадцать, оказался запутанным в какой-то грязной истории. Что он там натворил, в точности неизвестно, но тюрьма ему грозила вполне реально, и несостоявшийся пастор пустился в бега. С тех пор его жизнь стала крайне бурной и полной всевозможных метаморфоз.
Поначалу он, будучи без денег и мало-мальски полезного ремесла, трудился землекопом в Любеке и в Риге, катал тачку и махал лопатой. Утомившись, стал служить лакеем у мелких ливонских дворянчиков, поднялся даже до управляющего какого-то затерянного в глуши именьица. Попытался заняться торговлей, но попался шведским ландскнехтам, которые его обчистили до нитки. Разочаровавшись, должно быть, в честном труде, Штаден вскоре объявился в занятом поляками городе Вольмаре, пристанище многочисленных банд, которые, пользуясь сумятицей и безвластием, совершали набеги то на прилегающие русские земли, то на ливонские села, одним словом, грабили всех, кто подвернется. К одной из таких банд Штаден и примкнул. Однако у столь веселого и доходного промысла была и оборотная сторона: за подобными шайками гонялись все без исключения, потому что они всем надоели хуже горькой редьки. Вместе с корешками в тюрьму угодил и Штаден. Выйдя оттуда, он сообразил, что выбрал себе чересчур опасное ремесло, – и, поразмыслив, перебрался через границу на русскую территорию.
В России судьба двадцатидвухлетнего прыткого вестфальца изменилась самым волшебным образом. Во-первых, его принял толмачом (переводчиком) в Посольский приказ некий высокопоставленный дьяк. Во-вторых, Штаден получил от самого царя «лицензию» на право содержания кабака, а также винокурения, пивоварения и «ставленья» меда. И, кроме этого, занялся торговлей мехами. Друзей и покровителей способный юноша нашел себе очень быстро, и каких! Ему покровительствовали, улаживали его конфликты с москвичами и наделяли новыми привилегиями боярин Челяднин (глава боярской думы), Григорий Грязной, Алексей и Федор Басмановы (верхушка опричнины)…
Карьера, одним словом, фантастическая. Вот только одна существенная неувязка: обо всем этом феерическом взлете известно исключительно со слов самого Штадена. По документам проверить это невозможно: как и уверения Штадена, что царь Иван «произвел его в рыцари»…
На этом не кончилось. По словам Штадена, царь зачислил его в опричники и Генрих принимал участие в тех самых зверствах и грабительских походах, которые описывал прямо-таки со сладострастием.
Чтение, право слово, прелюбопытное. Вот Штаден видит, как за шестью опричниками гонятся аж триста «земцев». Не медля ни секунды, отважный вестфалец скачет наперерез и орет:
– Брысь отсюда, мать вашу!
Ну, или что-то вроде того. Вид у него настолько грозный, что триста нападавших разбежались во все стороны, как зайчики. Штаден, воодушевившись, ворвался в некий богатый дом, изрубил топором некую «княгиню», вломился в девичью светелку и всех там изнасиловал…
В самых приятельских отношениях Штаден был еще с одним высокопоставленным опричником, Алексеем Басмановым, на свадьбе которого был почетным гостем. Другой боярин, некий Федор Санин, настолько Штаденом очаровался, что предлагал ему в жены свою дочь с огромным приданым – но Штаден отказался, поскольку денег у него у самого было хоть лопатой греби…
