Феликс Керстен - Пять лет рядом с Гиммлером. Воспоминания личного врача. 1940-1945
Однако прежде всего я должен был уговорить Гиммлера, чтобы он позволил мне и моей семье беспрепятственно перебраться в Швецию. Разумеется, меня ждал бы отказ, если бы я, не называя причин, высказал пожелания, которые импонировали бы самому Гиммлеру. Но как все это устроить? Я посоветовался с финским послом Кивимяки, к которому всегда приходил, когда требовалось обсудить какое-либо деликатное дело. Итогом нашего разговора стало решение сообщить Гиммлеру, что вскоре я, вероятно, больше не смогу его лечить, так как меня как врача призывают в финскую армию. Однако существует возможность обойти эту проблему. Учитывая мои отношения с рейхсфюрером СС, финское посольство готово потихоньку договориться, чтобы я лечил финских солдат, поправляющихся в Швеции. При этом у меня останется возможность посещать штаб-квартиру Гиммлера и продолжать курс лечения.
Поскольку к этому моменту напряженность между Германией и Финляндией стала достаточно заметной, Гиммлер после некоторых размышлений согласился на мой переезд в Швецию. С одной стороны, он не желал меня терять ни при каких обстоятельствах, а с другой – хотел в тот момент избежать каких-либо трений с Финляндией.
Я переехал в Стокгольм 30 сентября 1943 года. Поскольку я летел в Швецию как финский курьер с дипломатической почтой, я смог спокойно увезти с собой ряд секретных бумаг.
Стокгольм
3 октября 1943 года
Сегодня я посетил семейство Граффманов в Дандериде под Стокгольмом. Фрау Граффман родом из Голландии, и ее родители – мои пациенты. Как приятен такой сюрприз – неожиданно обнаружить здесь голландских знакомых! Хольгер Граффман – швед и очень достойный человек. Сегодня на чашку кофе к ним пришел американец Абрам Стивенс Хьюитт, специальный представитель Рузвельта в Стокгольме. Я рад, что нашел человека, так тесно связанного с Америкой. Это увеличивает вероятность помочь Финляндии с заключением мира. Но это должен быть почетный мир. Сегодня у меня состоялся долгий разговор с Хьюиттом, который говорит по-немецки, и поэтому мы отлично понимали друг друга. Он хочет лечиться у меня, так как обладает неважным здоровьем. Я очень рад оказать ему услугу и начну завтра же. Чрезвычайно плодотворное воскресенье…
Я живу в стокгольмском пансионе «Бельфраж». Познакомился здесь с очаровательной парой – бароном и баронессой фон Дельвиг. Барон – родственник Дельвигов из Хоппенхофа, с которыми я часто встречался в детстве. Меня посещают старые воспоминания о Ливонии.
Мирные переговоры с мистером Хьюиттом
Стокгольм
12 октября 1943 года
Мы с мистером Хьюиттом очень хорошо поладили. Оба придерживаемся мнения, что с этой ужасной войной должно быть покончено. Но Хьюитт справедливо говорит, что весь мир не желает мириться с национал-социалистической Германией. Однако в первую очередь я думаю о Финляндии; а Финляндия и Америка не воюют друг с другом. Как считает Хьюитт, вполне возможно, что президент Рузвельт вмешается и устроит мир между Финляндией и Россией, так как Америка по-прежнему питает огромную симпатию к Финляндии. Я сообщил Хьюитту, что Финляндия не слишком крепко связана с национал-социалистической Германией и что самим финнам национал-социализм противен. Вступить в союз с Германией нас заставила лишь досада из-за Зимней войны с Россией. Хьюитт сказал, что ценит это и готов действовать как посредник. Но первый шаг должна сделать Финляндия. Я ответил, что собираюсь через несколько дней лететь в Финляндию, чтобы сделать там доклад о Германии, и что воспользуюсь возможностью, чтобы упомянуть о моих переговорах с ним, так как искренне желаю, чтобы Финляндия порвала с державами оси и заключила мир. Возможно, я полечу в Хельсинки 15 октября.
Стокгольм
24 октября 1943 года
Сегодня воскресенье, и я снова навещал Граффмана в Дандериде. Он очень умный и дальновидный человек. Мы разговаривали о военной ситуации. Он сказал, что Германия ни в коем случае не добьется победы, так как американская технология и авиапромышленность значительно превосходят германскую. Я согласился с этим, но высказал убеждение, что Германия сможет протянуть еще пару лет. Граффман не поверил мне, полагая, что Германия потерпит крах через полгода. А что случится потом? – спросил я. Граффман сказал, что придет конец гитлеровскому рейху, но Европу ожидают тяжелые времена, и по этой причине чем скорее наступит мир, тем лучше. Я сказал:
– Да, я тоже так думаю и надеюсь на это. По моему мнению, Запад недооценивает опасность с востока.
Граффман добавил, что именно поэтому так важно вовремя заключить мир.
Я спросил, не могли бы мы поговорить об этом с Хьюиттом. Граффман ответил, что Хьюитт прибудет в Дандерид примерно через час, и мы сможем обсудить этот вопрос. Но с Гитлером никто не будет мириться; сначала должен быть устранен его режим. Я сказал:
– Думаю, что это возможно. Я могу поговорить об этом с Гиммлером, так как полагаю, что он готов к обсуждению этого вопроса.
Хьюитт прибыл в шесть вечера, и мы сразу же начали разговор. Он тоже видит опасность с востока. Я предложил полететь к Гиммлеру и прозондировать возможность заключения мира. Хьюитт заявил, что первое требование США и Англии – освобождение всех оккупированных территорий, запрет нацистской партии и СС, вслед за чем в Германии должны пройти свободные и демократические выборы под американским и британским контролем; отмена диктатуры Гитлера; заключение ведущих нацистов в концентрационных лагерях. Те, кто ответственны за военные преступления, должны предстать перед судом. Немецкая армия должна быть сокращена в такой степени, чтобы больше не смогла использоваться как орудие агрессии.
Я сказал Хьюитту:
– Думаю, что Гиммлер мог бы принять эти условия, если для него будет сделано исключение и он получит гарантию личной свободы.
Хьюитт и Граффман согласились, что мы должны обсудить всю идею подробнее. Хьюитт выскажет американскую точку зрения. Мы должны проработать те предложения и требования, которые будут выдвинуты через несколько недель. Затем Хьюитт полетит в Америку и обсудит вопрос с Рузвельтом.
Вот копия письма к Гиммлеру, написанного в Стокгольме 24 октября 1943 года и посланного с финской дипломатической почтой:
«Дорогой господин рейхсфюрер!
Сегодня вечером я пользуюсь возможностью, чтобы донести до Вас предложения, которые могут иметь величайшее значение для Германии, для Европы и даже для всего мира. То, что я предлагаю, – это возможность почетного мира.
Здесь, в Стокгольме, у меня есть пациент-американец; его зовут Абрам Стивенс Хьюитт (он не еврей), и он поддерживает тесные контакты с американским правительством. Он находится здесь с миссией и работает под началом американского министра иностранных дел Стеттиниуса. Мы провели с ним много бесед и, учитывая колоссальные разрушения, вызываемые войной, выработали предложения для мирных переговоров. Я заклинаю Вас, господин рейхсфюрер, не бросать это письмо в корзину для мусора, а отнестись к нему с тем гуманизмом, который живет в душе Генриха Гиммлера. Мир будет вспоминать Вас с благодарностью на протяжении столетий. Мне, как финну, нелегко вести мирные переговоры в пользу Германии. Поэтому я прошу Вас прислать ко мне в Стокгольм кого-нибудь, кто бы пользовался Вашим полным доверием, чтобы я мог представить его мистеру Хьюитту. Пожалуйста, не мешкайте, господин рейхсфюрер, а решайте немедленно – от этого зависит судьба Европы.
