Виталий Калгин - Виктор Цой
Четвертого сентября группа «КИНО» в Ленинграде дала концерт в СКК, после чего 6 сентября вылетела в Италию, где приняла участие в советско-итальянском рок-фестивале «Back in the USSR» в Мельпиньяно.
По рассказам музыкантов «КИНО», в Италии всё было очень хаотично организовано, и на концерты приходили просто любопытные люди поглазеть на русских с музыкальными инструментами. Виктор очень не хотел выходить на сцену, и его «услышали» природные силы. Солнечным тихим вечером внезапно налетел такой вихрь, что всю сцену вместе с расставленной на ней аппаратурой просто унесло. У Тихомирова остался скол на бас-гитаре от падения сценической фермы.
Георгий Гурьянов: «Концерт в Риме. Известная история… Цоя прозвали “stormbringer” — несущий бурю… Там был лагерь для вынужденных переселенцев. Это была пересылочная база в Риме, люди мигрировали из Советского Союза в Израиль через Рим. И Виктор после крупных площадок и стадионов не хотел играть перед кучкой жалких эмигрантов. Говорил — не хочу, всё это не так… И тут — Провидение! Подул жуткий ветер, небо покрылось черными тучами, и всю приготовленную сцену вместе с аппаратурой просто снесло к чертям собачьим… Всё улетело в небо — и барабаны, и колонки… Знаете, что такое средиземноморский шторм? Всё унесло, сдуло ветром… Это было фантастически, просто чудеса. Всё — концерта не будет!.. Но нам всё равно пришлось играть, на второй, на третий день… Но в этом не было никакого фатализма. Просто не хотелось играть перед горсткой эмигрантов…»[323]
Десятого сентября группа «КИНО» возвратилась в Москву. По воспоминаниям участников движения «Next Stop», к сентябрю 1989 года все группы, которые хотя бы косвенно имели отношение к движению, были задействованы в обязательном порядке. «КИНО» тоже участвовало в концертах, правда, иногда это были просто выступления Цоя под акустическую гитару.
В середине сентября Цой по приглашению активистов движения «Next Stop» выступил на концерте в Москве, в парке недалеко от МГУ.
После этого «КИНО» отправилось с концертами в Калининград, где выступило во Дворце спорта 16–17 сентября, затем — 21—22-го числа — в Харькове на стадионе «Металлист».
На имя Виктора Цоя приходило огромное количество писем — и на его адрес в Ленинграде на проспекте Ветеранов, и в Ленинградский рок-клуб. По словам Марьяны, за всю жизнь Виктор не выбросил ни одного письма. Он очень дорожил этими письмами, но ответить всем было физически невозможно. На некоторые письма Виктор всё-таки отвечал, высылал фотографии группы и свои автографы.
Юрий Каспарян: «Писем было очень много… Виктор возил с собой целый мешок фанатских писем, каждое читал…»[324]
Джоанна Стингрей: «В 1989 году мы часто летали в Ленинград по делам, Виктор в то время уже окончательно обосновался в Москве вместе с Наташей, и возвращались мы из Ленинграда с мешками, полными писем. Мы садились в конце самолета и читали их. Виктор старался читать все письма, они очень много для него значили, он понимал, что ему выпала особая миссия в жизни»[325].
Инна Николаевна Голубева: «Я собирала Вите письма, которые приходили на наш адрес. Письма Цою шли чемоданами. Телефонные звонки, поздравления с праздниками и прочее. Открытки со словами “ты стал папой”, “я рожаю, в родильном доме”… И вот среди писем одно такое письмо. Харьковская девица пишет. Портрет в большом конверте, какая она красавица. И пишет: “Витя, любимый, почему получается, что ты звонишь тогда, когда меня нет дома?” И тут я поняла: ее кто-то разыгрывает, парни или подруги… Говорят ей, что звонил Виктор, и она потом себе места не находит. И это всё длилось год, наверное. Я откладывала ее письма отдельно. Там про Сашу было, про Разлогову, как они все будут жить, про их любовь и сколько детей у них будет… Это всё бесконечно было. А про Марьяну ничего не было. Она ее не воспринимала просто. Нет ее. Есть Разлогова, есть Саша. Не думаю, что она не знала про Витю и Марьяну… Всё это было обмусолено всей страной…
Витя же периодически приезжал, с Наташей они снимали квартиру, и вот он приехал, пришел к нам. К Сашке, естественно. Я говорю: “Откуда же ты теперь?” Говорит: “Из Харькова”. Я тут и начала спрашивать: расскажи, как тебе город, как тебе что… И вот Цой сказал: “Знаете, Инна Николаевна, в Харькове со мной произошла странная история”. Я, как ищейка, сидела, слушала, вникала во всё. “Да что было-то?” — “Ну вот, пою я, и вдруг сквозь милицию и охрану ко мне прорывается девица, непонятно как, все ахнули, и говорит мне: ‘Здравствуй, это я…’ Ну, ее тут же скрутили, уволокли…” И я чувствую, что на него это произвело впечатление, потому что он мне сказал дальше: “Знаете, Инна Николаевна, это очень опасно”. И пальчиком погрозил мне, вот так… Ведь могла же и полоснуть чем-нибудь в припадке ревности. Всё что угодно. Толпа, которая его охраняла, растерялась совершенно, не была готова, челюсти у всех отвисли»[326].
Виктор Цой: «Некоторые девушки влюбляются в актеров, рок-звезд. Я этих девушек не знаю, поэтому как к ним относиться, тоже не знаю. Не скажу, что это мне очень приятно, хотя, наверное, любому мужчине такие письма небезразличны…»[327]
Письма письмами, но то, что Цой начал замечать свою бешеную популярность, — это факт. Как вспоминал Рашид Нугманов, Виктор ему сказал однажды: «Всё меньше хожу по улицам. Представь, подскочит какой-нибудь сумасшедший и даст тебе дубиной по голове…»[328]
В то время была очень популярна телепрограмма «Взгляд». Она стала одним из символов перестройки. Перевернула представление советских зрителей о телевизионной журналистике. Раскованные молодые ведущие, прямой эфир, острые материалы, современные видеоклипы в качестве музыкальных пауз разительно отличались от строго срежиссированных и прошедших цензуру новостных программ Центрального телевидения.
Двадцать седьмого октября 1989 года в телепрограмме «Взгляд» принимал участие Виктор Цой. Хотя и говорят о его совершенной аполитичности, но ему было небезразлично, что происходит в стране. И вот во «Взгляде» он позволил себе «неслыханную дерзость» — противоречить будущему главе ГКЧП. В ответ на обвинение Геннадия Янаева кооператоров в спекуляции Цой заявил: «Я считаю, что у нас государство занимается спекуляцией в особо крупных масштабах…»
Как бы в доказательство ненормальности социалистической системы сразу после песни-клипа «КИНО» шел сюжет о спекуляции бензином на автозаправках, которые никак не были связаны с кооперацией, а относились к госсектору. В то время, как известно, вся государственная торговля была пропитана тотальной спекуляцией, и, как верно отметил один из участников программы, спекуляция — это не только «скупка и перепродажа с целью наживы», как говорилось в Уголовном кодексе, но и создание экономических условий, провоцирующих дефицит, который, собственно, и приводит к спекуляции…
