Куриный бульон для души. Чудо любви. 101 история о надежде, родственных душах и магии чувств - Ньюмарк Эми

Проходили месяцы, наша страсть друг к другу не ослабевала, хотя нам обоим было трудно. В конце концов я все же обратилась за помощью к психологу.

Все полностью развалилось весной 1981 года. Мое сердце было разбито – я была уверена, что никогда больше не буду прежней.

В сентябре я уехала в Ванкувер залечивать раны. А вернувшись домой на Рождество, узнала, что Брюс помолвлен. В следующем году он женился и переехал за пределы Торонто. Я же заполняла свою жизнь новыми отношениями и испытаниями. Время от времени Брюс звонил мне.

В начале 1990-х годов у него начались припадки. Причина была неясна. Когда он сказал мне, что ему предстоит операция на головном мозге, я пришла в ужас. Теперь у Брюса была нарушена как долговременная, так и кратковременная память. Хуже всего было то, что припадки продолжали преследовать его. Однако Брюс помнил всех, кого любил. Свою семью, своих детей… И еще он помнил меня. Время от времени я получала от него весточки, но с годами звонки становились все реже и в конце концов прекратились.

В 2007 году мы обменялись парой фраз в соцсетях. Написали друг другу в 2009-м, когда умер мой отец, – тогда же выяснилось, что Брюс уже некоторое время живет один со своими двумя детьми.

16 января 2016 года

«Иногда мне бывает трудно вспомнить, что я делал до обеда, – писал Брюс, – но я так ясно помню, как катался с тобой на роликах». Я скинула ему песню Элвиса со словами «Я не могу не любить тебя». Он ответил: «Моя любимая песня для вальса…»

Мы продолжали переписываться. Каждое сообщение было все более интимным, пока не стало казаться, что мы действительно вальсируем на роликах вместе – выражаем таким образом свою любовь, совершенно не заботясь о том, что у этой любви есть зрители. Так же как это было раньше.

Проснувшись утром, я все еще чувствовала себя потрясенной и растерянной. Затем зазвонил телефон. Как только я услышала его голос, мое сердце сделало сальто. Прошло тридцать семь лет, но мы открыли новую главу. Теперь мы часами разговаривали по телефону, пытаясь заполнить пробелы потерянных лет, в том числе – разобраться с тем, что с нами произошло. В конце концов мы списали все на его болезнь и некую кармическую предопределенность. Мы простили себя и друг друга, но с его припадками и связанными с этим ограничениями и проблемами могли ли мы действительно двигаться вперед? Было ли это возможно, если между нами – девяносто минут езды на машине, а я – единственный водитель?

В следующее воскресенье я поехала в Китченер, где Брюс снимал квартиру вместе со своим сыном. Мы провели день вместе, перебирая коробки с фотографиями. Держались за руки, как подростки, и быстро обнаружили, что наша любовь все еще жива. Тем вечером я возвращалась домой – небо было усыпано зимними звездами, а в моем сердце открывался невиданный простор, наполненный благодатью и покоем.

Когда я привела Брюса к себе домой в первый раз, мы включали песню за песней – те, под которые когда-то танцевали вальс, и просто обнимали друг друга в благоговении. Мы танцевали, и наши сердца были так преисполнены любви и благодарности, что мы едва могли говорить.

В нашем городе остался лишь один роликовый каток, и нам трудно до него добраться. Но все же мы катались там несколько раз, а однажды даже смогли станцевать вальс! На Рождество Брюс приехал ко мне домой со своей взрослой дочерью и сыном – мы провели удивительный семейный вечер.

Любовь существует вне времени и пространства. Мы знаем, что она всегда будет с нами.

Ты должна жить, пока жива

Перед смертью мой муж Марк дал мне четкие инструкции о том, как я должна жить дальше без него. Диагноз был страшным – неизлечимая опухоль головного мозга, но у нас оставалось еще немного времени, чтобы обсудить такие вопросы, как деньги, работа и семейные обязанности. Мы говорили о том, как справляться с упрямством нашего старшего сына и как поддерживать огонь мечтательной, творческой стороны младшего.

– Пообещай мне, что снова будешь с кем-нибудь встречаться, – сказал Марк, – тебе необходим кто-то, кто водил бы тебя на свидания и баловал. Тебе нужно немного веселья в жизни. Это самое главное, чего я хочу для тебя. Пожалуйста, не закрывайся от любви. Обещаешь?

– Обещаю, – ответила я.

Умирающему нужно говорить все, что он хочет услышать.

У меня и мысли не было о том, чтобы вновь искать любовь. Недели, предшествовавшие смерти Марка, и долгий, опустошающий период горевания не оставили места для романтических мыслей. Но Марк знал, что так и будет. Знал, что его смерть оставит зияющую дыру в моем сердце и парализует меня; знал, что я буду придумывать оправдания.

– Ты молода и красива, – говорил он. – В твои сорок четыре ты многое можешь предложить этому миру. Не стоит проводить свою жизнь в одиночестве. Не прекращай жить, пока жива.

Спустя два года после его смерти душевная боль и страдания так и не отступили. Тревога мучила меня, и я не знала, как выбраться из бездны своего горя. Прошли мучительные новогодние праздники, но февраль – самый мрачный из зимних месяцев, буквально душил меня своими отвратительными воспоминаниями. Именно в День святого Валентина Марку поставили диагноз, а умер он год спустя: в воскресенье, во время Супербоула. И все же сквозь жестокие зимы и нескончаемые слезы я по-прежнему слышала слова Марка: «Пообещай мне, что снова будешь с кем-нибудь встречаться. Тебе нужно немного веселья в жизни».

Как-то раз я в шутку сказала соседке, что ей следует познакомить меня с врачом в больнице, в которой она работала, желательно с анестезиологом, который проводит на службе не слишком много часов, но при этом хорошо зарабатывает. Мы обе посмеялись над этим, но оказалось, что она знала кое-кого другого, с кем хотела бы меня познакомить. Мое сердце екнуло.

– Но ведь я просто шучу, – испугалась я, – я не готова сейчас ни с кем встречаться.

Через несколько дней соседка снова осторожно завела тот же разговор. Она очень хотела познакомить меня с коллегой своего мужа.

– Он отличный парень. Очень милый.

Тебе нужен кто-то, кто водил бы тебя на свидания и баловал.

Может, мне просто побыстрее покончить с этим «первым-свиданием-после-смерти»? В конце концов, если что-то пойдет не так, я смогу изящно уйти, ссылаясь на изнуряющее горе и все остальное.

Том позвонил мне, чтобы представиться, и мы проговорили больше часа. Он задавал вопросы о смерти Марка и не менял тему даже в самые мрачные моменты. Казалось, он был искренне заинтересован в том, чтобы узнать все о моей семье. Мы встретились за чашкой кофе. С того вечера февраль уже не казался мне таким мрачным.

Во время нашего второго свидания выяснилось, что мы оба родились во Флинте, штат Мичиган. Мы оба были огненными знаками. Его бывшую жену тоже звали Ким. У нас нашлось так много общего, что каждый новый поворот разговора сопровождался восклицаниями: «Я тоже!» или «Я чувствую то же самое!». Нам обоим нравились таксы. Наша такса умерла в том же году, что и Марк, но пес Тома был еще щенком. Это было еще одно странное сходство. Когда я познакомилась со своим мужем, он был одиноким мужчиной с таксой. Каковы были шансы, что я встречу еще одного одинокого мужчину с таксой?

Между тем появлялись все новые знаки. Марку нравились винтажные вывески и старые вещи, такие как автоматы для игры в пинбол или музыкальные автоматы. Он всегда говорил о покупке старинной бензоколонки, но мы так и не успели оформить наш подвал так, как он хотел. Поэтому, увидев музыкальный автомат и винтажные вывески в подвале у Тома, я почувствовала, как у меня по коже побежали мурашки. Я чуть не упала в обморок, когда обернулась и увидела в углу старую бензоколонку. Каковы вообще были шансы, что я встречу еще одного мужчину, которому нравятся старые бензоколонки? Мне пришло в голову, что встреча с Томом не была случайностью. Казалось, Марк, действуя через мою соседку, поставил Тома прямо на моем пути и сговорился со Вселенной.