Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор
В подтверждение своих слов процитирую профессора Зеленина: «Концепция Хрущева сближается с современной китайской моделью рыночного хозяйства и коренным образом отличается от сталинского товарного производства особого рода». А мы убедились, что китайская модель оказалась более чем успешной. Могло такое произойти и у нас пятнадцатью годами раньше Китая.
Не произошло.
Человек по своей природе рациональный, отец не терпел расточительства или того, что он считал таковым, от «украшательства» в архитектуре, представительских расходов до «непроизводительных» оборонных затрат. Тратиться на вооружение, на содержание армии отец считал возможным исключительно в пределах необходимой для безопасности страны достаточности, и ни копейки сверх того.
В достижении своих целей он отдавал предпочтение дипломатии. Умело сочетая переговоры с давлением, вплоть до обострения ситуации, отец принудил США, против их собственной воли, признать за Советским Союзом равенство. Безопасность страны надежно обеспечивал ракетно-ядерный щит, что позволяло отцу начать радикальное сокращение обычных Вооруженных сил — с 5,5 миллионов человек в 1953 году до 2,5 миллионов в 1964-м, с тем чтобы к концу 1960-х годов низвести их численность до полумиллиона. Таким образом, не только экономились ресурсы, но растущая экономика получала столь необходимые ей светлые головы и крепкие руки.
Отец прекратил строительство океанского надводного флота. Он не видел ему применения. Наша континентальная держава не зависела от морских коммуникаций, как США или Европа. Все необходимое для жизни: зерно, нефть, газ, металлы — мы производим у себя и доставляем потребителям по суше. Для визитов и показательных учений крейсера с авианосцами — слишком дорогое удовольствие. В подтверждение тому — вся история России. Корабли, с таким трудом построенные Петром I, сгнили за ненадобностью при его преемниках. За пределы Черного и Балтийского морей российские эскадры почти не ходили, за исключением разовых походов в Адриатику в XVIII веке и, к сожалению, Цусимы в начале XX века. Во время Крымской войны в XIX веке Черноморский флот, не найдя ему лучшего применения, использовали как заграждение, попросту затопили у входа в Севастопольскую бухту.
Отца до сих пор корят за уничтожение морской славы России. Но ему приходилось выбирать между морской славой и жильем, в том числе для офицеров и матросов. Или — или. Или крейсеры, если кому-то удастся объяснить, что они дают безопасности страны, или квартиры, вместо одного крейсера тысячи квартир. Отец предпочел квартиры и не ошибся. «Восстановленный» в 1970 — 1980-е годы надводный флот не принес стране ни славы, ни пользы, одни хлопоты и расходы на «разделку», так и не нашедших себе применения, ржавевших на свалках боевых кораблей.
«Сурово» отец обошелся и со стратегической авиацией. По заключению специалистов, до целей на территории США бомбардировщики сквозь противовоздушную оборону пробиться шансов не имели. В ракетный век они становились несоразмерной обузой для бюджета.
Отец сократил и собирался сократить еще больше производство танков, пушек и другого вооружения. Сократить до уровня разумной достаточности. В результате высвобождались немалые средства, они перебрасывались на жилье, сельское хозяйство и другие нужды. В те годы в Советском Союзе, да и в США тоже, в газетах для сравнения часто помещали рядом изображение авианосца или бомбардировщика, а рядом ряд стилизованных жилых домов, больниц и школ, столько, сколько можно построить взамен. Потому так много и строили тогда, что средствами распоряжались рационально.
Завоевание статуса мировой сверхдержавы с одновременным сокращением Вооруженных сил и военных расходов… — такое в истории мало кому удавалось.
Что еще вспомнить?
После смерти Сталина постепенно стал разрушаться «железный занавес», если в 1953 году СССР посетило всего сорок три визитера из западных стран, то в 1956 году их число возросло до двух тысяч, а в 1964 году уже — двадцать тысяч. Все они в основном бизнесмены, наиболее смелые из них, которым хотелось прояснить для себя возможности нового рынка. Вслед за бизнесменами потянулись и туристы.
Годы правления отца отмечены падением сталинского ГУЛАГа, политические заключенные вернулись из тюрем и лагерей в нормальную жизнь. Карательные органы утратили свой надгосударственный статус, превратились всего лишь в комитет при правительстве, что, согласно табели о рангах, ниже министерства, а возглавил комитет гражданский чиновник.
Вновь открывались закрытые в 1940-е годы литературные журналы, и возникали новые, возвращались из небытия старые авторы, и появлялись новые. Поэты читали свои стихи перед многотысячными толпами на городских площадях, в Политехническом музее, во Дворце спорта в Лужниках.
Из общества постепенно уходил страх. Отец писал в своих воспоминаниях: «Обязательно надо смелее предоставлять творческой интеллигенции возможность высказываться, действовать, творить. Творить!» Весьма громогласные конфликты поэтов и художников, пусть и с «самим» Хрущевым, в отличие от предыдущего периода советской истории, оканчивались сотрясением воздуха. Появились первые диссиденты. Власть не знала, как поступать, совершала ошибки, приноравливалась. Ее оппоненты тоже приноравливались.
«На период десятилетия правления Хрущева пришелся пик развития советской науки», — считает главный архивист Российской Академии наук Виталий Юрьевич Афиани.
В отношениях с религией дела обстояли иначе. Марксизм постепенно перерождался из научной теории в «единственно верное учение всемирно-исторического значения», во что-то наподобие Библии, Торы или Корана, в новую религию. Религиозные атрибуты становились все более отчетливыми: портреты Ленина в красном углу заменяли иконы, без цитат из новых «апостолов» не обходилось ни одно выступление, ни одна книга.
Любая нарождающаяся религия безжалостно уничтожает свою предшественницу. Христиане истово боролись с эллинизмом и с пантеоном римских богов, разрушали всё, что могли разрушить, остальное приспосабливали под свои нужды, в храмах Зевса и Афины устраивали христианские церкви. В Советском Союзе шли тем же давно проторенным путем: церкви разрушали, сносили, использовали под научные лаборатории, клубы, кинотеатры, музеи или даже овощехранилища. Казалось, старая религия обречена. Отец даже пошутил однажды, что он еще при своей жизни успеет пожать руку последнему, уходящему в небытие священнику.
С церковью так, как с ней воевали в послереволюционные годы, Хрущев не боролся. Храмы не взрывали, церковную утварь не конфисковывали, священников не ссылали. Храмы, в первую очередь сельские, закрывались, как считалось, «за отсутствием прихожан», так же, как в самом начале XXI века, «за отсутствием учеников» закрывали сельские школы. Из имевшихся в 1953 году 13 508 храмов к 1964 году сохранилось 7 873, чуть больше половины. Церковь, однако, не умерла, но история ее постсоветского воскрешения к моей теме не относится.
