Василий Ардаматский - Две дороги
Крошко пригласил садиться, и тотчас молоденькая горничная в крахмальном переднике внесла поднос с кофе, коньяком и печеньем, а затем тот же самый офицер-преображенец внес кипу брошюр.
— Вот наша кустарная продукция, — сказал Крошко, когда они остались вдвоем. — Посмотрите, пожалуйста, глазами опытного человека и, умоляю вас, будьте в оценках безжалостны.
Дружиловский, сосредоточенно сдвинув брови, листал брошюры и думал о том, что ему и не снилось выпускать такие роскошные издания. Великолепная бумага и печать, разнообразные иллюстрации, от фотографий до акварельных, в цвете напечатанных рисунков. Но все эти брошюры были похожи на туристские проспекты по России — описание дворцов Петрограда и его окрестностей, Московского Кремля, волжских городов.
— Я думаю, что это вполне можно было бы переиздать в красной Москве, — усмехнулся он.
— Вас смущает, что здесь не видно политики? — спросил Крошко. — Но именно в этом мы и видим политику. Цель этих изданий — напомнить русской эмиграции, что такое наша Россия со всем ее богатством и прелестью. Оголтелая политическая трескотня сводит весь вопрос о России к тому, что большевики бяки и их надо прогнать, заменив. — Крошко рассмеялся. — А вот в вопросе замены царит такая ярмарка вокруг всяческих претендентов, что за гвалтом не слышно голоса самой матушки-России. Любовь к ней подменяется ненавистью к большевикам.
— Но ваша позиция, по-моему, пассивна? — заметил Дружиловский. — Без свержения большевиков мы этой прелестной нашей России так и не увидим.
— Разгром большевиков мы готовим не с помощью печатных изданий, это оружие слабое, — ответил Крошко.
— Ну нет, мы стоим на другой точке зрения, — возразил Дружиловский.
— Вы собираетесь победить большевиков агитационной писаниной?
— Мы уже сегодня наносим им сильные удары.
— Например? — Крошко заинтересованно ждал ответа.
— Ну.... — замялся Дружиловский. — Например, мы дискредитируем их в глазах мирового общественного мнения, оно не должно мириться с существованием большевиков.
— Пример, пример, — требовал Крошко.
— Вы могли сами видеть наши удары, читая газеты, — осторожно ответил он.
— Рука Коминтерна в Америке? — с иронией спросил Крошко.
— Хотя бы...
— Вы верите в возможность революции в Америке?
— Важно, чтобы в это поверила американская буржуазия, которая уже стала забывать об октябрьском кошмаре.
— Полноте, — мягко возразил Крошко. — К вашему сведению, американцы, воспитанные на дрожжах своей демократии, приветствовали русскую революцию, им противна всякая единоличная власть. Помазанник божий, батюшка-царь, был для них фигурой почти комической, а замена батюшки синклитом, хотя бы и большевистским, в их глазах явление прогрессивное.
— А мы обязаны вызвать у них страх перед таким прогрессом, — упрямо заявил Дружиловский.
— Уж не вы ли придумали это письмо Коминтерна? — равнодушно спросил Крошко.
— Во всяком случае, причастен, — не удержался он и рассмеялся, переводя свое признание в шутку.
— А люди Орлова уверяют, что это сделали они. Вот и разберись тут в этой вашей конкуренции.
— Каждый делает свое, — сказал уклончиво, улыбаясь, Дружиловский и замолчал, ожидая, что скажет Крошко.
— Хорошо, оставим в покое далекую Америку, — вздохнул Крошко. — Вернемся к делам нашим. Для начала мы хотели бы привлечь вас к изданию ежегодной политической энциклопедии.
— Что это такое? — спросил Дружиловский. — Пожалуйста, расскажите.
— В нашем плане это издание условно названо: «Мир за год». Два, а то и три тома, включающих в себя все важнейшие события года, и ваш комментарий, оценка этих событий и тому подобное. Это издание должно стать настольной книгой для всех русских людей, всерьез интересующихся политикой, пособием для их политического развития и понимания важнейших процессов, происходящих на планете. Конечно, это общие сведения, предварительно, так сказать.
— Я должен подумать. — Дружиловский ясно понимал, что ему предлагают дело не по силам.
— Конечно, подумайте. И когда вы дадите согласие, я доложу руководству. — Крошко встал. — Долго будете думать?
— Я вам позвоню, — неопределенно ответил Дружиловский.
Преображенец проводил его до ворот.
ИЗ БЕРЛИНА В МОСКВУ. 21 марта 1925 года«Посетил Дружиловского в его агентстве «Руссина». Впечатление убогое. Удалось установить, что с ним работает только сын сенатора Бельгардта и машинистка Соловьева. Позже Дружиловский был у меня в «братстве». Он производит впечатление недоучки, каких среди русских подпоручиков военного времени было большинство и что я знаю по своему бывшему и нынешнему окружению. Однако нахально старается производить впечатление мыслящей личности, что выглядит просто смешно. Он косвенно признал свою причастность к американской фальшивке, если не сделал это из хвастовства. Сделал же он это признание без тени неловкости или, не дай бог, стыда. Уверен, что во встречах со мной он ничего не заподозрил. Я ему предложил работу в «братстве», и нарочно столь сложную, что даже он с его нахальством вынужден был фактически отказаться.
О делах нашего «братства». Мне кажется, что Павлов ведет «братство» к краху. Во всяком случае, на базе Германии. Начиная дело, он прокламировал свою политическую платформу, которая сразу же получила признание и поддержку самого правого крыла политических сил Германии, поставивших своей целью возрождение Германии: национальное, военное и политическое. «Братство» тоже прокламировало национальное возрождение России. Именно поэтому такие крупные фигуры в Германии, как члены прусского ландтага граф Ревентлов, Кубе, Вулле и другие, поддерживали «братство» и морально и материально. Но Павлов не понимал, что надо будет с немцами расплачиваться. С чисто аристократической брезгливостью и легкомыслием — наши руки должны быть чистыми, мы идейные борцы — он отворачивался от практических дел, которые подтверждали бы, что «братство» — зародыш такой же будущей политической партии для России, какую задумали для Германии Ревентлов и магнаты Рура, а судя по всему, они задумали партию военного реванша, использующую национализм и обман народа как две отмычки в будущее.
Недавно Павлов встречался с Ревентловом. Возвратясь от него, он сказал: «Мы должны резко сократить наши расходы, мне кажется, что мы лишаемся немецкой поддержки». (Как я уже сообщал, немецкая часть финансов «братства» самая значительная.) Затем Павлов рассказал, что Ревентлов изложил ему принципы тех политических сил, с которыми связывается будущее Германии, и при этом выяснилось нечто новое. С целью получить поддержку держав Антанты в вопросе военного возрождения Германии эти политические силы включили в свою программу как цель — создание мощной в военном отношении Германии, способной быть не только барьером между Западом и большевистской Россией, но и выполнить миссию спасителя цивилизации от большевизма с помощью войны. Павлов заявил Ревентлову, что он не представляет себе, как можно рассчитывать на популярность в разоренной войнами России политической партии, поддерживающей подобные цели Германии, и что в конечном счете он считает свою программу для России программой мира и народного благополучия. На это Ревентлов грубо ответил: «Тогда ориентируйтесь на нейтральную Швейцарию и там ищите поддержки».
