Василий Скоробогатов - Берзарин
На другой день полк из города ушел. Спустя несколько дней через штаб дивизии в наш штаб поступил пакет. Комполка где-то отсутствовал, пакет вскрыли мы. Там было сообщение о том, что в штабах полков люди теряют бдительность; имеются наборы фото, где красуются на приеме у знатных поляков наши пьяные офицеры. В конверте находился снимок нашего полковника в объятиях дамы-иностранки. Мы не знали, как поставить в известность полковника. Но он и без нас узнал о пакете из разговора с командиром дивизии. Полковника свалил инсульт. Надо ли объяснять, что все фотоснимки сделал сотрудник контрразведки «Смерш».
Сочинять объяснительную записку полковник не мог по состоянию здоровья. Ее написал я: «Я, капитан такой-то (фамилия), посланный для присмотра за своими офицерами на приеме у поляков, докладываю о следующем…» В моей записке имелись фразы: «причуды психопатки», «комполка и его подчиненные вели себя безупречно». Записку отправили наверх. Потом мы узнали, что ее прочли Жуков и Берзарин. Не знаю, как реагировал Берзарин, а Жуков по-кавалерийски выругался. Ругань адресовалась не нашему полковнику, а уполномоченному Смерш. Маршал увидел в отснятых сценах голую провокацию. Донос оставили без последствий, полковник с болезнью справился. Но в полку он с месяц только числился, а командовал полком Сергей Артемов. Потом Артемова утвердили в этой должности, а Бушина зачислили в резерв. Мало помогло мое заключение: «Молодая полька, обняв прилюдно офицера, по-своему выразила ему признательность за освобождение города от оккупации».
ВислаУ бойцов полка и дивизии вкус к учебе не пропадал. Взводы и роты, уходя на занятия в поле, в лес, уже самостоятельно отрабатывали решение таких задач, как движение за огневым валом, бой в лесу, форсирование водной преграды, бой ночью. Маршал Жуков передвинул нас из района Минска-Мазовецкого в Варшавскую Прагу[51].
При желании можно было увидеть водную артерию, пересекающую польскую столицу. На противоположном берегу Вислы три месяца тому назад темные силы разыграли кровавый спектакль. Главнокомандующий партизанской Армией крайовой граф Бур-Комаровский с санкции польского «Лондона», 1 августа поднявший варшавян на восстание, не захотел вступать в контакт с нашим командованием. И все же наши самолеты сбрасывали в повстанческие районы оружие, снаряжение, продовольствие и медикаменты. Помощь не помогла. Бур и его штаб сдались немцам в плен, и их отправили на курорты в Швейцарию. Над остальными участниками восстания фашисты учинили расправу. Я увидел в бинокль Вислу. На фоне разрушенных строений, взорванного моста просматривалась черная водная полоса. Оттуда время от времени немецкая артиллерия вела огонь по району Праги. Восстание явилось частью политических игр польской эмиграции в Лондоне. Силы немцев здесь были велики. И генералам-дилетантам, вроде Бур-Комаровского, рассчитывать на победу не приходилось. Но они суетились.
Для чего на Вислу перебросили 5-ю ударную армию? Это прояснилось в первых числах января 1945 года. Командарм Н. Э. Берзарин уже имел документ с изложением задачи для его армии. 5-я ударная армия, являясь центром боевого порядка фронта на Магнушевском плацдарме, обязана была в первый день боя прорвать оборону противника на участке Выборув — Стшижка, уничтожить врага в тактической глубине, овладеть плацдармом на левом берегу реки Пилицы и обеспечить ввод в прорыв 2-й танковой армии. В последующем наступать в западном направлении и на двенадцатый день операции выйти на реку Бзуру. Общая глубина операции — 155 километров. Среднесуточный темп — 13–15 километров. Справа наступает 61-я армия генерала Белова, слева — 8-я гвардейская армия Чуйкова.
…Если бы сам Николай Эрастович Берзарин писал мемуары, он наверняка обратил бы особое внимание на начало января. Жукову требовалось установить более тесное взаимодействие между плацдармами, и он решил провести штабные игры с командирами всех соединений фронта. Для участия в них маршал пригласил командующих 8-й гвардейской армией B. И. Чуйкова, 5-й ударной армией Н. Э. Берзарина и командующих 1-й и 2-й танковыми армиями М. Е. Катукова[52] и C. И. Богданова и их начальников штабов. Игры состоялись 4 января в штабе 69-й армии генерала В. Я. Колпакчи. Их можно было назвать интеллектуальной генеральной репетицией будущего сражения. Как главный режиссер, Г. К. Жуков высветил все, чего ожидает от каждого участника сражений, где и как он должен поступать.
Немцы нас засыпали листовками, просвещая наивных: «Не надейтесь на “второй фронт”. В Арденнах он рухнул!» Эта геббельсовская галиматья нас не трогала. Мы делали свою работу. Еще 29 декабря за Вислу, под Магнушев, из полка уехал капитан Сергей Иваница со своей батареей 120-миллиметровых минометов. С ним отправились саперы взвода со старшим сержантом Андреем Одинцовым, кавалером ордена Славы III и II степени. Ребятам дал какое-то задание командир полка Сергей Артемов.
С какой целью уехали эти подразделения на плацдарм? Мне, автору, не понадобилось ломать голову над этим вопросом. На помощь пришел ветеран войны, наш однополчанин-артиллерист, ныне полковник в отставке Владимир Жилкин, проживающий сейчас в Ярославле. Он прислал мне странички воспоминаний, где я прочел:
«248-ю дивизию и ее 771-й артиллерийский полк, в котором я служил командиром взвода управления шестой батареи, на Магнушевский плацдарм вводили по частям. Вначале, перед новым годом, ввели нас, артиллеристов, и только в январе 1945 года — стрелковые полки, другие части и спецподразделения. Мы должны были, заняв наблюдательные пункты, организовать разведку позиций противника, его силы и средства, систему огня, тщательно подготовить и спланировать огонь своей артиллерии. Безусловно, нам предоставлялась возможность использовать данные о противнике, взятые у наших предшественников, подразделений 8-й гвардейской армии, находившихся в обороне на плацдарме длительное время. Гвардейцев мы должны были сменить накануне нашего наступления.
О том, что наступление в скором времени начнется, мы, конечно, знали, хотя приказа еще не имели.
Свой наблюдательный пункт командир 6-й батареи капитан Тюрин занял рядом с первой траншеей, где находились пехотинцы. По соседству располагался наблюдательный пункт командира 2-го дивизиона майора Фисуна. Орудийные расчеты оборудовали себе окопы и простенькие блиндажи. Организовали непосредственное охранение, обязательное с наступлением темноты.
Наша настороженность оказалась отнюдь не чрезмерной. Ночью 9 или 11 января (точно не помню) я в своем укрытии на земляных нарах, одетый и в обуви, прилег отдохнуть. Внезапно меня разбудили близкий грохот разрывов гранат и треск автоматов. Мгновенно сообразил: напали фашисты! В ушах — хруст, стук… Рядом укрытия командиров батареи и дивизиона. Надо прикрыть их огнем, где-то тут разведчики и связисты. В темноту крикнул слова команды: “Ко мне!” А они уже находятся рядом. Падаем наземь, готовые отбить бросок врага. Но огонь вдруг стал удаляться. Перебежками добрались до места схватки. Через несколько секунд с нами был и майор Фисун. Мы обнаружили такую картину.
