Алексей Ловкачёв - Синдром подводника. Т. 2
Командир экипажа Олег Герасимович Чефонов и старпом Алексей Алексеевич Ротач выгоняли личный состав из казармы на поле, чтобы все болели за нашу команду. Так как Михаил Михайлович по возрасту уступал лишь командиру, то ему предложили:
— Михайлович, хватит тебе бегать! Будешь судить.
Вот так однажды Михаилу Михайловичу пришлось судить игру нашего экипажа с командой Учебного центра. И засудил наш Михайлович команду Учебного центра под самый корень. Не надо думать, что он это сделал бесчестно из-за преданности своему экипажу. Со стороны команды Учебного центра было допущено серьезное нарушение — моряки вышли на поле в нетрезвом виде.
«28 апреля 1980 г.
Партсобрание:
Не проводились 3-дневные сборы по специальности при подготовке В. С. Малярова к боевой службе.
Невыполнение норм тренировок КБРТ (корабельный боевой расчет, торпедный) — неуделение этому вопросу должного внимания.
Низкая подготовка ВО (вахтенных офицеров).
Организационные вопросы по линии В. Г. Перфильева — упущение.
В. Г. Перфильев — удовлетворительная оценка.
Допущено 6 грубых проступков в штабной команде, 5 — на торпедолове.
Низкая исполнительность штабной команды».
Несмотря на систематический контроль, отмечено невыполнение норм тренировок корабельных торпедных расчетов. Тем не менее, повторюсь, что интенсивность занятий была достаточно высокой, и если бы этот вопрос не поднимался, то и на должной высоте он бы не удержался.
И еще из флотской жизни…
В 1964-1965 годах на Камчатке базировалась эскадра дизельных подводных лодок. Атомоходы еще только-только начинали «выходить в свет» Камчатки. Тогда же с появлением, а может, еще и до того, появился второй экипаж, который и атомохода толком в глаза не видел. Однако эти подводники носы задирали: как же, мы же атомщики. У атомщиков была столовая, где начальствовал старый мичман Шкуркин. Только это не фамилия, а прозвище, которое пристало из-за того, что он всем говорил: «Я на шкурке играю».
Под шкуркой имелась в виду губная гармошка, на которой действительно он частенько играл. А тут как раз пришла пора отправлять его в отпуск. Как положено, был издан приказ, выписаны воинские перевозочные документы, отпускной билет на имя мичмана Шкуркина, в общем, все честь по чести. Является мичман за получением документов, знакомится с ними и вдруг заявляет:
— Это не моя фамилия!
— Как это не твоя?
Вот тут и выяснилось, что Шкуркин это прозвище, а настоящая его фамилия — Востриков. Что и говорить — заслуженное прозвище нередко становится вторым именем или даже фамилией человека.
«29 апреля 1980 г.
НТ-2, НТ-3, ПТ-3 с ПТЗ-2 — А. В. Авдееву.
Акт об инвентаризации ЗИПа.
На работе я постоянно находился в динамике, все делал бегом или быстрым шагом, а потому всегда имел вид взмыленного коня. Никто не видел, чтобы я шел по Павловску нормальным шагом выполнять какую-либо работу или поручение командования. Всегда спеша, всегда широким шагом, напоминающим аллюр иноходца или спортсмена быстрой ходьбы. Я уж не говорю про неспешную или прогулочную походку. Бывало, глядя на меня, иной человек вздыхал:
— Да ну ее на хрен, такую штабную работу. Я лучше на своей лодке спокойно служить буду.
Дело было, наверное, не только в нехватке времени или желании быстро исполнить поручение, но и в моем характере. Во-первых, я не был приучен сидеть без дела, во-вторых, быстрота движения была свойственна мне от природы.
Поэтому исключительно ради интереса, может быть спортивного, я решил свой обычный рабочий день прохронометрировать. Итак, все тот же день 29-го апреля 1980-го года:
Построение — 08.00-08.15.
Разговор с Вячеславом Тихоновым и прием задания у П. И. Мокрушина — 08.20-08.25.
Выработка характеристики к представлению В. Г. Перфильева — 08.25-09.30.
Неудовлетворенный разговором с В. Тихоновым имел повторную беседу в отделе кадров с ним же — 09.35-09.40.
Ознакомление с графиком дежурств обеспечения — 09.40-09.50.
Визит в вещевую часть — не работает — 09.50-09.55.
Визит в КЭЧ — безрезультатно — 09.55-10.00.
Хорошая новость по телефону от флагманского минера флотилии: наше соединение заняло I-е место в соцсоревновании, заодно получил вводную — 10.05-10.07.
Известный прием: выдать кому-нибудь радостную весть, и тут же озадачить поручением. Отсюда и полученная вводная.
В СБ (секретная библиотека) взял дело, где произвел необходимые отметки — 10.07-10.17.
Учет членов ВЛКСМ — 10.17-10.25.
Подбил «бабки» по канцелярским принадлежностям — 11.25-11.32.
Отпечатал заявку на получение сейфа для отдела кадров — 11.32-11.35.
Визит в вещевую часть — не работает, по пути заскочил в магазин — 11.35-12.00.
Судя по времени, здесь имел место перерыв на обед с адмиральским часом.
Визит в отдел кадров — безрезультатно — 14.30-14.50.
Сигнал «Угроза ПДСС» (подводные диверсионные специальные силы) — 15.00.
Вооружил ДВС (дежурно-вахтенная служба), проинструктировал и выставил дневального — 15.00-15.30.
Обязанности у меня были разные. Иногда приходилось выполнять обычные поручения типа: для отличившегося офицера купить в поселке командирские часы или получить на складе бербазы флаг некоего африканского государства, под которым должен был куда-то идти корабль 26-й дивизии. Были и более ответственные задания. На нашей базе, как уже упоминалось выше, иногда тренировались ПДСС (подводные диверсионные специальные силы) флота.
Так, во время таких учений я однажды был послан на северный мол оперативным дежурным флотилии, для наблюдения за проявлениями активности ПДСС. Для связи мне был придан моряк. В наших Вооруженных Силах со времен Великой Отечественной войны связь являлась одним из самых уязвимых мест, поэтому вместо соответствующих технических средств мне было проще выдать моряка одну штуку, чем найти в том же количестве радиостанцию.
В назначенной точке долго ждать не пришлось. Я увидел, как к проходу между молами, ближе к северному, то есть в непосредственной близости от меня, плыла шлюпка. В ней находился капитан-лейтенант в кремовой рубашке, а впереди, под водой, перемещались несколько боевых пловцов. Как я понял, капитан-лейтенант наводил на цель своих пловцов. Мною тут же было послано «РДО» (радиодонесение) оперативному дежурному со скоростью приданного мне матроса с докладом обстановки, а сам я остался наблюдать за действиями ПДСС. То, что потом начало твориться, мне не совсем было понятно и больше напоминало цирк, чем какую-то серьезную операцию спецподразделения. Вдруг из нашей бухты навстречу шлюпке выскочил буксир и пошел или для перехвата «вражьего» десанта с капитан-лейтенантом на борту, или для создания помех его продвижению вперед. На что отчаянный или безумный капитан-лейтенант тоже отреагировал странно: начал палить по «напавшему» на него безоружному судну из обычной ракетницы. Ракета пошла по какой-то замысловатой траектории: сначала полетела прямо в надстройку, затем, обогнув ее по кривой и шипя от злости, упала в воду.
