Василий Ершов - Откровения ездового пса
Чтобы на несколько часов отдыха бортпроводникам не сдавать земле большое число материальных ценностей, которыми ради интуристов был набит наш самолет (дорогая посуда, спиртное, сувениры, пледы), мы решили ночевать в самолете. Времени до вылета по расписанию оставалось немного, мы разлеглись на креслах и сладко проспали до восхода. Я проснулся раньше всех, вышел размяться на перрон, узнал погоду в АДП, побрился электробритвой в туалете, перекусил в столовой, и возвращался на самолет, любуясь катящими по перрону иноземными аэробусами. Высокие, просторные, пузатые машины с тихим басовитым звоном двигателей не спеша рулили за хвостами: "Эр Франс", "Люфтганза", "САС"… В кабинах, сидя на удобных креслах, за большими, обогреваемыми в полете форточками, в белоснежных рубашках, изредка помахивая в окно затянутой в белую перчатку рукой, сидели их Капитаны. Медленно, зримо вращались огромные вентиляторы двигателей; негромко, солидно гудя на взлете, стремительно уходили в ясное небо двухсоттонные лайнеры.
И тут же следом, нещадно вереща - как пацан-волосатик с бешеной электрогитарой на сцене после сонаты Бетховена, - драл воздух на взлете худой "Туполенок". Знай наших! Потом бежал - земля дрожала - пузатый "баклажан" Ил-86, отрывался от бетона за счет кривизны планеты и скреб высоту на своих четырех моторах следом за импортными двухмоторными коллегами.
Что и говорить. Нет, мужики, надо таки учить тот язык.
Подвезли пассажиров. Веселой, жизнерадостной, румяной чередой поднимались по трапу божьи одуванчики, в шортах, обвешанные аппаратурой. Через пятнадцать минут после того, как последний старичок переступил порог, мы уже были в воздухе.
Проверка продолжалась; мне было разрешено уйти в салон, я нашел свободное кресло между двигателем и туалетом, укрылся пледом и хотел вздремнуть, да сон что-то не шел. Не по возрасту подвижные туристы, парами, рассевшись, достали карты, потом, перебегая с борта на борт, стали вести визуальную ориентировку… Я заглянул сзади: боже мой, да я таких карт даже у наших штурманов не видел. Вот - европейский ширпотреб, в любом магазине…
В кабине Филаретыч вел ориентировку по приборам и по своей палетке, а карту из портфеля от греха не доставал, ввиду ее совершенной ветхости.
Туристы бросались к окнам, когда проводники давали какую-то информацию по маршруту; самолет висел в ясном небе, внизу плыла еще местами заснеженная тундра. Европейцы впитывали романтику великих пространств, на которых живут и размножаются эти странные русские…
Снижаясь, пересекли Енисей, мимо Дудинки, где туристов уже ждал видимый сверху белой щепочкой на серой ленте реки красавец "Чехов". Да, какой-то даже патриотизм зашевелился в груди: смотрите - вот великий Енисей, во всей красе и мощи, это вам Сибирь-матушка, это просторы, это величайшая в мире страна, великий народ…
Впереди, в розовой дымке, между гор Путорана, растекалось зелено-желтое, отравное пятно дымов Норильска.
Думаю, и внукам своим будут рассказывать потрясенные швейцарцы о горах снега - в середине июня! - снега, видимо, всегда идущего в этих краях пополам с тряпьем, бумагой и консервными банками. Глетчеры этого конгломерата серыми горами высились по бокам полосы; на перроне подтаявшая гора уже снизилась с высоты третьего этажа до уровня хвостов самолетов времен братьев Райт, жавшихся под нею друг к другу на узеньком перроне. Романтика подхватила возбужденных наивных старичков, высыпала их на перрон - и застрочили очереди фото-кино-видеокамер…
В этот день был как раз массовый вылет норильского комара. Шорты в такое время здесь неуместны; больше подошли бы парусиновые пулевлагонепробиваемые сибирские гачи да накомарники. Европа недолго сопротивлялась натиску кровососущих; махая конечностями, народ рванул к раздолбанному автобусу, и увидели мы этих людей только десять дней спустя, когда расчесы от укусов уже зажили. Но розовые лысины, покрытые шевелящейся массой комара, я до сих пор вспоминаю и содрогаюсь.
В салонах самолета осталась первозданная чистота и пара пустых пластиковых бутылок из-под лимонада.
Привели к самолету орду норильчан. Дальше не интересно.
Назад начальник летел сам. В районе Енисейска, обходя грозы, он припомнил случай - у всех были случаи, - как ему на Як-40 пришлось обмануться с фронтом и потом обходить засветы аж за 80 километров. Видимо, этот случай накрепко въелся ему в память, проучил, и он, так сказать, в назидание, по-отцовски поделился опытом, нам на будущее.
Ну, обмен так обмен: и я ж припомнил, как в свое время обходил Великую Грозу от Томска аж до Барнаула, да так и не обошел, а все же нашел дырку и пролез, и не шелохнуло. Начальник, выслушав несколько слов, занялся заданием на полет, и дальше уже слушал вполуха, подписывая очень занявшие его вдруг бумаги.
И я понял, что совершил бестактность, напомнив руководителю, что тут, мол, не мальчики и видали виды почище, чем на Як-40, да, притом - в те годы, когда он еще в средней школе…
Что ж, урок мне. Нечего кичиться своим опытом. А чтоб поделиться -будет начальством выбрано место и время, вот тут и делись. С молодежью.
Да и чисто по-человечески: молодого человека судьба поставила тебе в начальники; он обязан тебя, так сказать, воспитывать. Пойми его положение, дай ему себя воспитать. А ты ему прям по-пушкински: мол, ты, братец, может быть, не трус, да глуп - а мы видали виды… Дернул же черт за язык…
На снижении я дышал в затылок, и, видимо, отчасти поэтому, посадка у начальника получилась сбоку от оси. Ну, проверил он Колю, допустил. Я ж говорил, что парень - волк.
Мы почтительно выслушали замечания по полетам и указания, как нам следует работать над собой в будущем… и по коммерческой линии, в частности.
Ту галиматью, что проверяющий между делом нес второму пилоту после посадки в Норильске на пупок, объясняя, что при уборке газа самолет сам задирает нос за счет веса двигателей - оставим на его совести. Я, и гораздо дольше пролетав на Ту-154, долго не мог еще понять кое-какие нюансы поведения машины. Так что человеку свойственно постигать тонкости в процессе, и дай Бог, чтоб процесс продлился. Ну, а Коля как раз недавно окончил авиационный институт и грамоте знает… похихикали.
Напоследок отец-командир попытался втравить экипаж после полета выпить вместе с проводницами казенного вина… Он, как видно невооруженным глазом, уделяет противоположному полу столько же внимания, как и коммерческим делам… так и вьется среди них. Ну, дело молодое, привычки с Як-40… нам, дедам, это уже не надо, и мы тихо слиняли, а Коля побежал оформлять бумаги.
Через месяц, сдав зачеты в управлении, он смотался в Москву, утром поставил в министерстве два ящика водки, а после обеда получил свидетельство линейного пилота первого класса.