Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие!
В апреле 1990 года правительство объявило о реорганизации Министерства медицинской промышленности. Вскоре после этого мне предложили подумать о возможности работы с генералом Евстигнеевым, который сменил ушедшего по состоянию здоровья Лебединского на посту начальника 15-го Управления. Меня прочили на пост его заместителя, что соответствовало званию генерал-майора.
— Все считают, что «Биопрепарат» не удержится, — предостерегли меня. — Считай, что тебе бросили спасательный круг.
Взвесив все, я все-таки решил отказаться от предложения и двигаться в другом направлении.
* * *Однажды Калинин вызвал меня к себе в кабинет, чтобы обсудить готовящуюся реорганизацию.
— Нужно найти способ спасения «Биопрепарата», — задумчиво проговорил он. — Если бы удалось убедить людей Горбачева отделить «Биопрепарат» от министерства, то мы смогли бы себя защитить.
— Думаю, что Горбачев не станет вникать в работу «Биопрепарата», — возразил я. — У него и без нас много проблем.
Калинин с любопытством взглянул на меня:
— Хочешь сказать, что у тебя есть другое предложение?
— Есть, — ответил я.
— Ну, говори.
Я глубоко вздохнул. Объявленная реорганизация была шансом воплотить в жизнь идею, над которой я думал постоянно со времени докладной Крючкова.
— Предательство Пасечника ослабило наши позиции и дало американцам рычаги давления на нас, — начал я. — Нам следует изменить тактику.
— О чем это ты говоришь?
— Если мы предложим Горбачеву прекратить соответствующие исследования и свернуть производство наступательного биологического оружия, то мы сможем работать над лекарственными и биозащитными препаратами. Горбачев не станет читать предложение о выводе «Биопрепарата» из состава министерства, но может обратить внимание на наше необычное предложение. То, что мы предлагаем сделать, относится уже к вопросам государственной политики.
— Опять докладная Крючкова, — Калинин резко оборвал меня. — Я о ней все знаю, да и о твоих заигрываниях с Быковым тоже.
Но я не сдавался:
— Если этого не сделать, то мы перестанем существовать как организация, — твердо сказал я.
Калинин не ответил. Он, задумавшись, смотрел в окно. Наконец он заговорил, и его слова меня удивили:
— Иди и подготовь свои предложения, — распорядился он. — Если оно мне, то мы его отошлем наверх.
В приподнятом настроении я вернулся в свой кабинет и позвонил полковнику Прядкину, который отвечал в «Биопрепарате» за планирование, а также генералу Евстигнееву в 15-е Управление.
— Не верю, что ты или Калинин способен на такую глупость, — сказал Евстигнеев. — Только меня в это не втягивайте.
Евстигнеев ополчился на меня. Когда несколькими днями позже я встретился с ним на совещании, он не поздоровался со мной за руку.
— Поглядите только на нашего миротворца, — процедил он чиновнику, с которым беседовал, и отвернулся.
Только в Советском Союзе слово «миротворец» могло звучать как оскорбление.
Мы с Прядкиным написали проект постановления, в котором было всего четыре пункта. Первый гласил, что «Биопрепарат» прекращает заниматься наступательным вооружением. Последний — что организация выходит из Министерства медицинской промышленности.
Калинин изучал каждое слово с тщательностью юриста.
— Хорошо, — наконец решил он. — Оставь мне проект, я сам представлю его в Кремль.
Последовали недели напряженного ожидания. Каждый день Калинин звонил в аппарат Горбачева и разговаривал с его помощником, человеком по фамилии Галкин, с которым он был хорошо знаком.
— Не понимаю, почему они затягивают, — сокрушался Калинин. — Галкин утверждает, что у них завал бумаг, который растет с каждым днем, и что он не знает, как подсунуть Горбачеву наш проект.
5 мая 1990 года меня вызвал Калинин. У него в кабинете был Давыдов.
— Его подписали, — объявил Калинин и, улыбаясь, показал мне лист бумаги.
Я подошел к столу, чтобы прочитать постановление, — и потерял дар речи. Каждый пункт из проекта был на своем месте, но прибавился еще один. В нем «Биопрепарату» предписывалось «поддерживать все предприятия, входящие в его структуру, в мобилизационной готовности для дальнейшего производства и исследовательских работ».
Первая половина постановления прекращала работу «Биопрепарата» как организации по созданию биологического оружия. Вторая перечеркивала первую.
Разозленный, я повернулся к Давыдову:
— Володя, это твоих рук дело?
Он промолчал.
— Как мы сможем остановить исследования по наступательному оружию, если нам надо поддерживать лаборатории в готовности для его производства? — настаивал я.
Калинин попытался меня успокоить:
— Послушай, Канатжан, ты все воспринимаешь слишком серьезно, — сказал он. — Пойми, при наличии этой бумаги можно делать все что угодно.
Я не был полностью уверен в серьезности намерений Калинина и решил поймать его на слове. Используя первую половину постановления в качестве обоснования своих действий, я послал в Степногорск шифрограмму о демонтаже испытательной камеры, созданию которой когда-то посвятил столько времени и сил.
Геннадий Лепешкин, директор степногорского центра, сразу же позвонил мне.
— Ты что, пьян, Канатжан? — поинтересовался он. — Ты в своем уме?
— Делай, что приказано, — ответил я.
Подождав несколько дней и не получив сообщения о начале демонтажа камеры, я отправил еще одну шифрограмму. Она была короткой: «Не выполните приказ — уволю».
На следующей неделе работы уже шли полным ходом.
Сандахчиев из «Вектора» принял новости гораздо более спокойно. Мы с ним обсудили, как переоборудовать самые большие здания под гражданские цели. Я пообещал изыскать средства, чтобы они смогли наладить производство интерферона.
Несколько раз я приезжал в Сибирь проверять конверсионные работы. К концу 1990 года они были завершены.
Но Сандахчиев вел свою игру. Он понимал, что остановка производства биологического оружия влечет за собой прекращение военного финансирования. Кроме того, он знал (полагаю, от Калинина или Давыдова) и о дополнительном пункте постановления, обязывающем нас поддерживать мощности в состоянии готовности. Своей должностью Сандахчиев был обязан Калинину, поэтому он был верен ему. Позднее я узнал, что строительство нового здания для выращивания патогенных вирусов было продолжено в соответствии с прежним планом.
Подобные двойные игры велись повсюду в Системе. Если я закрывал где-то производственную линию, то Давыдов одновременно давал разрешение на закупку новых железнодорожных и морских контейнеров для создания мобильных производственных установок. А сделать это он мог только при поддержке Калинина.
