Людмила Бояджиева - Фрэнк Синатра: Ава Гарднер или Мэрилин Монро? Самая безумная любовь XX века
Тут же было возобновлено музыкально — развлекательное радиошоу, которое вел Синатра, его пригласили на роль детектива в радиоспектакле Rocky Fortune, забросали сценариями… С банкета, посвященного вручению «Оскара», они уехали вместе — звездная пара в расцвете славы. Перед Фрэнком открылась карьера драматического актера, Ава получила признание критики, восхищение зрителей, возводящее «божественную Гарднер» на пьедестал голливудской дивы. Оба молоды, полны сил. Ава хороша до боли в глазах. Фрэнк даже чуть щурился, глядя в это безупречное мраморное лицо. Задыхался от восторга и злился. Злость, похожая на бессилие импотента. Он бесился от того, что не мог пробиться к ее душе, к тому, что скрывалось за прекрасной оболочкой. Она же раскрывалась вся, ничего не утаивая. Но то, чем могла одарить любимого человека эта великолепная женщина, казалось унизительной чепухой, оскорбительной глупостью в сравнении с обещаниями, даримыми внешностью.
Однажды Ава скажет в интервью: «Мы никогда не ссорились с Синатрой в постели. Ссоры начинались по пути к биде». Но на сей раз ссора произошла в кровати. Ава с раздражением свалила с себя едва отстонавшего после любовной схватки мужа:
— Вот еще несчастье — весь живот отдавил! Да, Фрэнки, ты так и останешься слюнявым теленком. Ты и в любви-то смыслишь не больше малолетки. До сих пор воображаешь, что мужчина и женщина в постели занимаются тем, о чем ты мурлыкал в своих песнях. Бедненький. — Прихватив халат, она скрылась в ванной.
Фрэнк закрыл лицо руками. Хотелось кричать о ее любовниках, тореадорах, искушенных в искусстве любви жиголо, о ее странноватых пристрастиях в постели… От обиды и унижения его охватило отчаяние. А за ним пришло решение: пора рискнуть, будь что будет! — он взял трубку и набрал давно записанный номер.
— Доктор Дорен? Это Синатра… Я готов сделать это при условии строжайшей конфиденциальности…
«Прости, не выдержали оба. Забудь напев высоких чувств»
— Я подыхаю! — Ава наполнила второй бокал. Лана смотрела на подругу, хмуря нарисованные брови.
— Ты не слишком перебираешь вискаря, детка? — Она убрала со стола бутылку. — Мешки под глазами, о печени я и не говорю.
— Ты еще мне будешь мораль читать! — Ава отшвырнула по столу пустой бокал. Он заскользил прямо к Лане. — Наливай, крошка. Со мной все кончено.
— Я ж с самого начала предупреждала! К чему было кашу заваривать с этим безумным браком! Перестань канючить — не нужен он тебе.
— Нужен! Этот гад, кобель поганый! Этот подонок… Он снюхался с мафией, и те ему поют, что я ему мешаю. Мешаю его репутации, видите ли! Сицилиец хренов! Раздолбай!
— И пусть катится. — Лана плеснула себе и Аве на донышко, слила в стаканы из пиалы остатки льда с водой. — Разве тебе такой мужик нужен? Кстати, мафия — это не так уж страшно. Там попадаются стоящие мужики. И это весьма прикольно — крутить шашни с мафиози! Выводишь его в общество — у всех мымр козьи рожи! — Лана загадочно улыбнулась, предчувствуя захватывающий рассказ, но Аву не интересовали сейчас чужие истории.
— Слушай, скажи мне правду, подруга: отчего я такая? — Ава приблизила к Лане раскосые бездонные глаза. — Что со мной не так? Ничего не понимаю… Ничего больше не хочу… — Она уронила лицо в ладони и разрыдалась.
Лана погладила вздрагивающие плечи:
— Душа моя, рецепт прост, как искушение девственника. Ванна, сон, отдых. Вискарик с содовой, стройный газонокосилыцик для начала… а там поговорим. — Поддержав подругу, она помогла ей подняться и повела в спальню. — Снимай к чертям эти тряпки и спать!
— А у меня другие планы. Я развожусь! — с трудом выговорила Ава, позволяя стянуть с себя платье. — Развожусь и точка!
Майер сопел, как паровоз, что означало серьезное недовольство. Ава с прямой спиной, закинув ногу на ногу, сидела в кресле. Узкая креповая юбка с высоким разрезом, шифоновая белая блузка с нежнейшей шанхайской вышивкой. А на поднятых волосах — спираль из соломки, бархата, муаровых лент и перьев — дорогущая дизайнерская штучка. Дама курила тонкую сигарету и пила чернейший кофе.
— Я ему сказала: «Фрэнк — это последний разговор. Я так больше не могу. Или они, или я».
— Кто они? — уточнил Майер, хотя прекрасно понимал, в чем дело.
— Его бесконечные девицы. Это противно. Просто мерзко! Ведь я законная жена!
— И что он ответил? — Майер задавал вопросы для порядка. По опыту он знал, что обиженная женщина должна выговориться.
— Этот гад сказал… — Ава высморкалась в салфетку. — «Иногда мне так хочется, чтобы тебя вообще не было!» Меня то есть. Жены. И я ответила: «Считай, что уже нет. Ты свободен, и меня не касается ничего из того, что происходит с тобой. Целуйся со своими мафиози, устраивай бардаки — меня это не касается!»
— Так вы подаете на развод?
— Просто разбегаемся в разные стороны.
— Синатра не работает у нас, я не могу повлиять на него, хотя бы по-мужски объяснить, какого дурака он свалял, теряя тебя. Но ты, детка… Ты будешь в шоколаде, я обещаю. — Майер положил на стол папку. — Наконец я доволен материалом. Манкевич представил последний вариант сценария. Действие «Босоногой графини» будет происходить в Испании, как и предполагалось. Часть сцен снимем на натуре. Там есть такие чудесные места — море, теплый ветер с цветущих лугов… И неплохая компания. — Лев хитро улыбнулся.
— Так вы знаете? — перья на шляпке удивленно качнулись.
— Обижаешь! Деточка, разве Луис Майер может не знать, что творится в его владениях? Ты сделала правильный выбор. Испания — прекрасное место, чтобы отдохнуть и дать утихнуть сплетням. Свобода от своего кобелирующего мужа, никаких студийных склок, дивная природа и при этом… При этом ты продолжишь сниматься в самых высококачественных фильмах.
— Я… у меня нет слов, Луис… — Дивные глаза Авы наполнились слезами благодарности. Грациозно обняв Майера, она поцеловала его в щеку. Чуть было не ляпнула, что «он ей как отец», но вовремя удержалась.
«Разлука — ранящее слово — смертельна только раз»
Вскоре после этого разговора Синатра сделал заявление в прессе, что его браку с Гарднер пришел конец. Она же в декабре 1953 года, незадолго до своего дня рождения, уехала в Испанию. Аву ждал прелестный дом, который она приобрела накануне. Местечко Моралеха неподалеку от Мадрида называли испанским Беверли-Хиллз. Витая чугунная ограда, дворики и сад в мавританском стиле, терраса с видом на море, прохладные комнаты с деревянными балками на потолках, мягкая мебель, обитая гобеленом, — здесь было все для отдыха и приема гостей. Ава надеялась, что жизнерадостная Испания поможет ей выбраться из тоски и одиночества.
