Петроний Аматуни - На крыльях
— Нет, тот кожаный дядька, — подсказал кто-то за его спиной.
— Сам?!
— Какой же ты ещё дурной, Михась! — засмеялись ребята, и один из озорников дружелюбно хлопнул его по затылку.
— Не замай! — нахмурился Михась и ещё больше выпятил свой полосатый коричнево-серый живот.
— Брюхо у те сомье, а голова селёдочья, — усмехнулся кто-то.
— Не, — угрюмо возразил Михась и вовсе насупился. — Я маленький, вот что…
— И поверил, что дядька так просто сам и взовьётся.
— Да де ж поверил?.. — возмутился Михась. — Я хочу руками его потрогать…
— Дядьку-то?
Глаза Михася затуманились от обиды, ямочки на щеках стали глубже и чётче.
— А ну, геть отседа, кто языкастый! — крикнул Ванёк и привлек Михася к себе. — Мальчонок дело говорит. Вот слетает ероплан, мы и попросимся.
— Не, зараз надо, — сказал Гриша, тощий и долговязый подросток.
— Почему?
— А если разобьётся? Чего же тогда трогать?
— И то правда! — раздались голоса.
— Мне батька ноне говорил, — важно передал Михась случайно подслушанную им фразу из разговора взрослых, — что чем больше кто ероплантов побьёт, тот и есть ерой! Во как…
Сказав это, Михась выступил вперёд и петушино крикнул:
— Дядь, а дядь! Дозвольте хучь немного ваш хвост потрогать, а?
То ли вид казачонка понравился взрослым, то ли его слова произвели впечатление, но лётчик улыбнулся и громко сказал, обращаясь к своим товарищам:
— Вот вам и помощники.
Он махнул ребятам рукой — и вся ватага мигом облепила самолёт.
— Стойте! — испуганно крикнул лётчик. — Мне же на нём лететь придётся…
Мальчики поняли, отступили на шаг и спрятали руки за спинами.
— Вы поможете нам выкатить аэроплан вон в тот конец поля, чтобы поставить его против ветра, — объяснил лётчик. — А браться при этом можно только за те места, что я укажу. Уразумели?
— Хорошо, дядя!
Когда инструктаж был закончен, ребята взялись за самолёт и дружно покатили его по пустырю. Их было так много, а действовали они так искренне, что двукрылый маленький самолёт едва касался колёсами земли.
— Вот это «подъёмная сила»! — засмеялся лётчик. — Глядишь, вырастут хлопцы и всю русскую авиацию на своих руках поднимут…
Подлинного смысла этих слов Ванёк не понял, но, уловив похвалу, гордо шагал, поддерживая хвост самолёта.
Проба мотора вызвала всеобщий восторг. Когда лётчик, уже сидя в кабине, газовал, проверяя работу мотора на больших оборотах, и по всему пустырю прокатились невидимые волны ритмичного рёва, — мальчишки радостно загалдели.
Когда же люди, державшие чудесную птицу за крылья, выпустили её из рук, та, словно вырвавшись из клетки, всё быстрее разгоняясь, пробежала по пустырю, мягко подпрыгнула и повисла в воздухе.
— Ура! — закричали люди, помогавшие лётчику взлететь.
— Ура-а-а… — визжали мальчишки.
Ванёк открыл рот от удивления. Дитя нового века, он приблизительно знал, что такое «ероплан», но так близко видел его впервые. В глубине своей наивной детской души Ванёк полагал, что полёт не состоится, и сейчас, когда машина уже набирала высоту, он был до крайности поражён и взволнован.
— Летит! — радостно вскрикнул Ванёк. — Михась, ты видишь? Летит!!!
Михась молчал и тоже с недоверием всматривался в небо, и только когда самолёт накренился в развороте, лицо мальчугана просияло, он радостно захлопал в ладоши и закричал:
— Машет, машет, крыльями машет! Взаправдашный ероплант…
Набрав метров двести, лётчик сделал круг, приземлился в центре пустыря и порулил на стоянку. На сегодня это было всё, но мальчишки долго не спускали восторженных взглядов с «кожаного дядьки».
Всё, даже самое приятное и удивительное на свете, имеет конец. Мальчишки расходились, унося с собой незабываемое впечатление от первой встречи с лётчиком.
— Пошли, Ванёк, — предложил Михась.
Шашин стоял, не двигаясь. В его взгляде, устремлённом на самолёт, появилось что-то нежное и одухотворённое. Он даже не заметил, что лётчик, проходя мимо них, остановился и улыбнулся.
— Ну что, ребятки, понравился полёт? — спросил лётчик.
Ребята онемели от счастья: герой дня — настоящий лётчик — сам заговорил с ними! Такое бывает не часто даже в богатой приключениями мальчишеской жизни…
Шашин был взрослее и потому повёл себя более уверенно.
— Дядя, а я смогу лётчиком стать? — мечтательно произнёс он.
Сацевич с нескрываемым интересом посмотрел на мальчика.
— Если очень захочешь, то сумеешь, — убеждённо ответил он.
— А не страшно… летать?
— Пожалуй, нет, — улыбнулся лётчик. — Вот на ковре-самолёте не знаю как… Может, и страшновато было бы. А это же машина. На машине не страшно!
— Значит, и мне можно?
— Всем можно. Но для этого знаешь, каким надо быть человеком?
— Каким, дядя? — затаив дыхание, спросил Шашин.
— Решительным и точным. Уметь управлять своим характером. Вот так-то… Ну, ступайте домой, желаю успеха.
* * *
Мечта Шашина сбылась: он поступил в лётную школу Гражданского воздушного флота.
Отлично закончив теоретическую программу, Шашин в первых же учебных полётах обнаружил незаурядные способности к лётному искусству: он усваивал всё буквально налету.
Природа вдохнула в Шашина счастливейший дар: в любых условиях безукоризненно чувствовать положение своей машины в пространстве; у него изумительная зрительная память, глазомер и железная выдержка.
Но есть в лётном деле и своя «зазубринка»: чем талантливее молодой лётчик, тем скорее нужно воспитать в нём чувство внутренней сознательной дисциплины. Иначе произойдёт неприятность. Его лётный талант заглохнет, не достигнув подлинного мастерства: такой лётчик станет ухарем, но Чкаловым, Покрышкиным, Тараном ему не быть!
Инструктор Хворостьян, обучавший Ивана Шашина, понимал это, и, видя, как легко даётся его питомцу техника пилотирования, большое внимание. уделял воспитанию его характера.
Результат усилий инструктора проявился в одном, с виду обычном, заурядном полёте Шашина на учебный высший пилотаж.
Это было летом 1932 года…
Выполнив глубокие виражи, — обычное начало задания на высший пилотаж, — курсант Шашин внимательно посмотрел на землю с высоты тысячи метров, убедился, что его самолёт находится в середине пилотажной зоны, и развернул машину в сторону аэродрома.
Внизу, как раз под самолётом, пролегла хорошо заметная с воздуха ровная, как струна, дорога. Она-то и была нужна курсанту: вдоль неё легче выполнять перевороты и петли, лучшего ориентира искать не надо. А не будь этой дороги, то по неопытности перевороты, да и петли тоже, могут получиться «кривобокими» — вошёл в фигуру в одной вертикальной плоскости, а вышел из неё куда-то в сторону. Глядишь, или вернее проглядишь, — и «тройка» за такой пилотаж обеспечена.
