Елена Чумаева - В районной больничке рядом с Москвой
В десять вечера, сказав мне традиционное “ни пуха, ни пера”, Валерия Семеновна ушла в маленькую ординаторскую, где ей, как самой уважаемой в отделении, дежурная медсестра уже постелила постель.
А я осталась сидеть в смотровой в компании потрепанного журнала дежурного врача. От нечего делать полистала записи:
“Легла спать — ничего не болело, а проснулась — глаз в крови. Наверное, натерла о подушку”, — объяснение пациентки по поводу травмы глаза.
“Хотел жене сделать приятное — подарил вазу, а она этой вазой меня по голове”, — объяснение по поводу проникающего ранения глаза.
“Глаз заболел после удара мячом на уроке здоровья”, — объяснение школьника по поводу субконъюнктивального кровоизлияния.
В общем, сижу, развлекаюсь. А в отделении есть лестница, куда все (и больные, и врачи) ходят курить. Дверь из отделения на эту лестницу никогда не закрывается. Вход на лестницу с улицы формально должен быть закрыт, а на деле… Кто ж у нас соблюдает формальности! Если надо кому по-тихому уйти из отделения или, наоборот, прийти, чтобы никто не заметил, — пользуются именно этим “черным” входом.
Так вот, сижу тихонечко, посмеиваюсь про себя, допиваю остывший чай. Какое-то странное сосредоточенное сопение, отчетливо слышимое в тишине спящего отделения, прерывает мое столь приятное дежурство. Захлопнув журнал, выхожу в коридор. То, что я там увидела, заставляет меня вжаться в стену, замереть и почти не дышать. На посту медсестры в тусклом свете настольной лампы какой-то человек неопределенного возраста и довольно астенического телосложения, мелко трясясь, шарит в шкафчиках с глазными каплями и таблетками. Гримаса на его лице в полутьме напоминает гримасу рычащего волка. Каким-то образом прихожу в себя:
— Что вы здесь делаете?! — отрываю себя от стены и пытаюсь придать голосу начальственный тон.
Метаморфоза почти мгновенная. Волк больше не рычит, он нападает! Мужчина кидается ко мне, хватает за плечи, трясет неожиданно цепкими руками:
— Где?! Где?!
— Что “где”? Что вам надо? — лепечу прерывающимся голосом.
— Сама знаешь что! — клацает зубами “волк”.
“Господи, да он же наркоман”.
— Сейчас, сейчас я все принесу, только отпустите меня, — хороший у нас был в институте профессор по психиатрии, его уроки совершенно бессознательно всплыли в моей стянутой страхом голове.
Магические слова “сейчас принесу” сделали свое дело. Мужик отпустил меня, и тут уж я не растерялась: пулей метнулась в единственную комнату в отделении, которая запиралась изнутри на ключ — ординаторскую. Ключ, который во избежание потери вечно торчал в замке, я мигом провернула аж на три оборота и бросилась к телефону.
— Алло, алло, охрана? Быстрее в глазное, у нас тут ЧП! — скороговоркой бросила в трубку и обратно к двери, которая уже ходила ходуном под мощными ударами.
Мужик, поняв, что его обманули, взревел как-то уж совсем по-волчьи. Что там происходило в палатах, мне было непонятно, но совершенно ясно одно: дверь долго не выдержит, а объект для наркомана один — я.
“Диван, надо придвинуть к двери диван. А может, лучше стол?” — мысли скакали галопом, а сама я уже двигала старенький диван к двери. Со стороны коридора послышался грохот и звук бьющегося стекла.
“Шкаф с лекарствами разбил”, — совершенно спокойно подумалось мне. Главное, что дверь цела. Диван передвинут, но этого, кажется, недостаточно. Небольшой шкафчик, где хранятся одеяла и подушки, тоже решено подвинуть к двери. Пытаюсь навалиться на боковую стенку шкафа и таким образом двинуть его, но натыкаюсь плечом на гвоздь (на него вешали календарик). Черт! Рукав халата порван, пошла кровь. Но мне почему-то не больно. Думаю, как бы половчее приспособиться, чтобы все-таки подвинуть этот несчастный шкаф.
За дверью стали слышны хлопки, отрывистые команды, потом все стихло. Только в ушах звенело и сердце бухало в голове. В дверь как будто кто-то поскребся:
— Эй, доктор, ты где?
“Охрана пришла или этот наркоман так притворяется?” — вот вопросик, поважнее шекспировского. Открывать или не открывать? На всякий случай я затаилась. Стою, не шевелюсь. И чувствую, как-то мне не так стоится. Оказалось, что я в одной туфле. Где и когда потеряла вторую — не помню. Легкий скрип и волшебным образом дверь ординаторской начинает открываться в сторону коридора. Паника! Что делать?! Взгляд упирается в телефонный аппарат на столе (старый, большой, тяжелый!). Хватаю его и заношу над головой. Если наркоман войдет, брошу прямо ему в физиономию!
Но входит на удивление спокойный охранник, глаза которого при виде общей картинки выпучиваются как у рака. Еще бы! Косо стоящий разваливающийся диван, за ним — шкаф с открытыми дверцами и вываливающимися подушками, а из-за шкафа выглядывает доктор в рваном халате с окровавленным рукавом, в одной туфле и с допотопным телефоном в высоко поднятых руках. Картина маслом!
— Тихо, тихо, все хорошо, — хорошо поставленный голос охранника сопровождался успокаивающими движениями рук.
С ощущением победы я рухнула на диван. И это его доконало! Диван, конечно, а не охранника. Боковина треснула и отломилась от сиденья, которое рухнуло на пол, а с ним вместе, естественно, и я.
— Ну, дела, — произнес охранник, вышел и тихо прикрыл дверь.
Я неуклюже поднялась с разгромленного дивана и стала искать потерявшуюся туфлю. Казалось, это сейчас самое важное. Причем снять вторую туфлю, чтобы было удобнее ходить, в голову не приходило. Снова открылась дверь, и тот же охранник внес на вытянутой руке мой пропавший башмак.
— Не переживай, доктор, все устаканится.
Действительно, как-то все почти само собой (не считая помощи трех охранников) поставилось на места, мусор испарился, а сломанные детали мебели практически срослись. Когда я, зашив халат и заклеив пластырем плечо, вышла в коридор отделения, наркомана уже увели. Двери палат закрыты, шкафчики на посту медсестры, правда уже без стекол, стоят почти на своих местах. А Валерия Семеновна даже не проснулась! Только дежурная медсестра Анечка подбежала ко мне откуда-то сбоку:
— Как вы, Ольга Павловна? Такой ужас! Я как увидела, что вы с ним… (она не стала уточнять), сразу у себя в медсестринской дверь на швабру закрыла.
“Конечно, а позвонить охране — это из разряда врачебных манипуляций”, — но обиды на медсестру не было, просто я очень устала.
— Ладно, Ань. Пойди по палатам пройдись, как там больные.
— А я уже всех посмотрела. Спят, — бодренько отрапортовала Аня.
“Что-то с трудом верится”, — но перепроверять не хотелось.
— Хорошо. Ты тоже иди, отдыхай, — разрешила я и ушла в ординаторскую.
В семь утра меня разбудила недовольным голосом Валерия Семеновна:
