Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 3. Ржаная песня
– Начнем урок…
И опять мир расцветал новыми красками. Но учительницу Соляник Нину Александровну повысили в должности и послали в другое село. Она присылает письма, спрашивает, что и как. Надя берет карандаш, пишет. Надя пишет, что очень хорошо научилась вышивать. Яркими розами и васильками вышила скатерть, салфетки, подушки. Надя пишет: «Заходят девочки из десятого класса. Играем в лото, в домино, в «дурака». Хохочем. Иногда поем…» Надя стесняется написать, как тихо бывает в комнате, как монотонно стучат часы, как пусто на душе после таких вечеров. Надя берет иголку и вышивает всю ночь. Третья, четвертая, пятая скатерть с алыми розами. Утром в окошко видно, как подруги с портфелями в школу идут…
Вы, Петро, понимаете, почему письмо адресовано вам, в райком комсомола. Вы помните дружескую просьбу старшего брата Нади. Он писал из Москвы: «Надя нуждается в помощи. Она много читает. Но, в общем, образования никакого – три класса, не больше. Это мало для человека… Надя, как и мы с вами, должна знать мир, должна знать, как прекрасна земля, сколько на ней чудес и загадок… Только учеба сделает ее жизнь содержательной. По-моему, это ваше, комсомольское дело. Попросите молодых учителей, ребят-старшеклассников. Моя помощь нужна – напишите. Сделаю все, что могу. Давайте не оставим человека один на один с вышивкой…»
– Да, надо помочь, обязательно поможем… – Это ваши, Петро, слова. Вы сказали их младшему брату Нади, который передавал письмо.
Прошла неделя, другая. Брат снова пришел в райком.
– А, насчет сестры! Сейчас позвоню… Извини, занято… Сделаем, сделаем. Зайди через три дня… – это опять ваши слова, Петро.
Еще неделя.
– Да, да, помню… Я уже говорил. Что, никто не приходит?! Странно. Сейчас я… Понимаешь, никого в школе. Зайди через три дня…
Еще неделя прошла.
– Да, виноват… Сделаем! Зайди денька через три… Да нет, ты не стесняйся, это ж райком…
Младший брат Нади действительно верил в силу райкома, верил в вашу силу, в ваше слово, Петро. Он двенадцать (!) раз приходил. А потом перестал ходить. «Неудобно такое выпрашивать… Иду однажды по улице. Гляжу, секретарь навстречу. Увидел меня и сразу на другую сторону перешел…» Школьник Коля Попович правильно понял: стыдно секретарю. Не умеет слова держать.
Действительно стыдно. Двести метров от райкома до дома, где живет человек, ожидающий помощи. Чего бы проще: вместе с учителем-комсомольцем зайти в этот дом. Один ваш приход доставил бы много радости и Наде, и старой матери, и отцу. В хорошем разговоре все бы и выяснилось: чем помочь, как помочь. Нет ведь: «Зайдите через три дня», телефонные звонки, трескучие обещания. Стыдно! Надо бы, как говорят, «на плаху вести», но вы, Петро, молодой секретарь, и пусть эта невеселая история послужит для вас уроком. А Наде Попович надо помочь, и не «через три дня», а немедленно. Две средние школы в вашем поселке – армия старшеклассников, много молодых педагогов. И оставили человека в беде!
Ждем вестей из района.
1 апреля 1962 г.Наш Гагарин
Каждая мать хотела бы иметь такого сына. Любая нация, любая страна гордилась бы таким гражданином. Наш Гагарин. Он вырастал среди нас. Вместе с нами спешил на работу, сидел на садовых скамейках, вместе с нами купался, собирал цветы. Он был, как все, и потому особенно радостно говорить: НАШ ГАГАРИН.
Мы помним день нашей первой любви. Мы ожидали этого дня. Мы старались представить себе человека, который полетит первым… космос и Человек. Художники рисовали звездного путешественника: почти великан, суровое лицо, холодный проницательный взгляд – этакий неземной демон, выросший над людьми. И вдруг такая улыбка, лучистые глаза доброго человека. Сын плотника, недавний комсомолец. Наш! Советский! Разве можно позабыть день, когда мы кидали шапки у репродукторов, когда в рабочих спецовках выбегали на улицы с плакатами: «Ура Гагарину!», «Хочу быть вторым после Юрия!» Плакаты писались за две минуты на газетах, на обрывках бумаги, на белых медицинских халатах: «Нашему Юрке слава!» В считанные минуты планета Земля узнала «нашего Юрку». Всюду зазвучало простое слово ГАГАРИН. А потом мир увидел его улыбку. Земля раскрыла объятия сыну, видавшему звезды. Мэры городов дарили ему ключи от городских ворот. Английские чопорные лорды и «джентльмены», кичившиеся своей знатностью, почитали за честь пожать руку советскому парню, сыну смоленского плотника. А люди, запрудившие улицы, дарили ему сердце. Простые люди хлопали его по плечу и говорили два русских слова: «Здорово, Юра!» Наши недруги вежливо уступали ему дорогу, пожимали плечами: «Ничего не скажешь – хорош! Русские знали, кого послать, знали, кого выбирать». А нам нетрудно было выбрать Гагарина. Гагарин, Петров, Иванов, Сидоров… Это все мы с вами – простые советские люди. Мы о себе заявили в семнадцатом. Нам надо было много работать. Мы вытирали пот рукавом, и мир не успел разглядеть наше лицо. Недруги рисовали нас – коммунистов – едва ль не с рогами. И вот мир увидел лицо коммуниста, лицо советского человека. Весь мир объяснялся в любви этому человеку. Целый год его лицо, его улыбка, его глаза глядели с обложек журналов, с экранов, плакатов, газетных и книжных страниц. Составители календарей назвали минувший год годом Гагарина. И вечно, пока будет крутиться Земля вокруг Солнца, под цифрой 12 в весеннем апреле будет стоять имя: ЮРИЙ ГАГАРИН. И вечно простые люди – пахари, машинисты, врачи, землекопы – будут говорить своим сыновьям: «Земля вертится для простых, рабочих людей. Он вот был сыном простого плотника…» ОН – это Юрий Гагарин, наш с вами ровесник и современник, наша первая космическая любовь.
Фото Б. Смирнова. 12 апреля 1962 г.Эрбар и Гранка
Бывает – сенсация приходит прямо в редакцию. Вчера утром из дальней командировки вернулся наш корреспондент Павел Михалев. Три недели он провел в Арктике. По старой традиции корреспондент привез подарок газете. Необычный подарок. Открыли ящик, и… сразу перестали скрипеть перья, стучать машинки, полчаса не отзывались редакционные телефоны. Всему виною были два белых медвежонка.
Они совсем не стеснялись, как будто всю жизнь только и делали, что путешествовали по редакциям. Обнюхали столы, забрались на диван, заглянули с шестого этажа на улицу, повалили графин и с удовольствием лакали разлитую воду. Однако больше всего им понравилось сгущенное молоко. Повизгивая, как поросята, медвежата становились на задние лапы и языком ловили сладкую струйку. Если банку прятали, раздавалось рычание, на какое только способны двухмесячные младенцы. Молока было вдоволь, желающих покормить тоже.
