Андрей Ковалевский - Нынче у нас передышка
Накануне празднования 26-й годовщины Красной Армии нас всех одели в казачью форму, так как мы в Кубанской пластунской дивизии. Форма, конечно, красивая, и некоторым очень идет. Говорю, что и мне в том числе. Ну, а кроме того, черкески мы используем ночью как одеяла, и это получается очень неплохо. 23-го был торжественный вечер в клубе с ансамблем и выпивкой. С восьми часов начали офицерский вечер и веселились до 2-х ночи. Было неплохо. Выпивки было в меру. Закуски тоже. Были музыка, танцы, индивидуальные вокальные выступления. На вечере был генерал и другие гости. Женщин было мало: наша врачиха, медсестра Валька, наша прачка и, наконец, дивизионная проститутка Надька.
26.11.44 г.
Слух, конечно, оправдался: завтра утром трогаемся. Едем далеко. Как и куда — всем уже известно. Насколько все же мы стали беспечны: тайн никаких нет! Последний раз погулял по берегу моря. Уезжать от него все же жалко. Придется ли еще увидеть море, и какое именно?
27.11.44 г.
Сегодня целый день на колесах, отъехали от моря километров на 130. Погода здесь уже совершенно другая — тепло, ветра нет. В общем — весна. По дороге все время обгоняли пехоту нашей дивизии, пластуны. Ну и достается же им! С полной боевой выкладкой им нужно пройти это расстояние, притом по жуткой грязище. Наряду с жалостью к пехотинцам, испытываем невольную радость, что служим в технической части и, следовательно, не мучаемся от перебросок вовсе. Сидишь себе в крытой машине, где остановились — там и дом. А тем беднягам ведь и отдохнуть зачастую негде. Кругом мокро, грязь. Между прочим, психика человека (возможно, не у всех) сконструирована господом богом настолько подло, что в большинстве случаев при созерцании страданий своего ближнего чувствуешь где-то в глубине души, в подсознании, кусочек радости, что к тебе это в данном случае не имеет непосредственного касательства. Или бывает, например, так: попадешь под обстрел или бомбежку, сидишь в какой-нибудь ямке, и вдруг снаряд или бомба угодила в соседнюю ямку, где сидели 3 или 4 человека. Казалось бы, что далее из самого простейшего арифметического расчета вполне явствует, что уж лучше было бы иметь попадание в твою ямку, ибо ведь потеря одного человека гораздо менее трагична, чем когда погибают сразу четверо. Но нет! К подобному анализу в те минуты что-то нет склонности. Наоборот, где-то в подсознании промелькнет радостная мысль о том, что этот снаряд или эта бомба попала не в мою ямку. Ну, а что там получился кошмар, так в этом, я, дескать, не виноват. В общем, никто не скажет: "Эх, лучше бы меня убило!" Иногда, правда, когда снаряды или бомбы сыплются слишком уж часто и густо, это не то что пугает, а как-то угнетает, и, бывает, подумаешь: "А, черт возьми. Скорее прибило бы, что ли, чтобы отмучиться!" Особенно, когда такая атмосфера продолжается несколько часов подряд или даже целый день.
1 марта 44 г.
Итак, мы опять в Крымской. Ожидаем погрузки. Ждать, кажется, долго не придется, очевидно, на этой пятидневке тронемся.
4 марта 44 г.
Вчера под вечерок пошел гулять по Крымской. Погода теплая, тихая. Посетил некоторые из тех мест, где бывал девять месяцев назад, когда здесь была боевая обстановка. Конечно, восстанавливал в памяти все случаи и переживания свои того времени. А сейчас уже другая картина — вернулись многие мирные жители. Все перекапывают свои огородишки и садики, залепляют дыры в избенках. Привозят из дальних мест домашнюю птицу, и уже по станице кричат петухи, кое-где и корову увидишь. Мужчины, конечно, только старики или калеки, а то все женщины и дети. К вечеру вчера пошел дождь, и сегодня опять грязь по колено и дождь. Да, война для этой станицы пока что кончена, вернее, война ушла теперь от нее, но до сих пор еще нет-нет, да и напомнит она о себе людям. Вот, например, вчера пошла одна девушка 18 лет и мужчина-железнодорожник собирать по брошенным блиндажам доски и железо, ну, и нарвались там на что-то. Девушку убило насмерть, а мужчине оторвало ногу. Вчера же наш один казак ехал на лошади, и ехал-то, собственно говоря, по такому месту, где уж тысячи людей проехали и прошли, и вот лошадь его ударила копытом о валявшийся неразорвавшийся снаряд. Лошадь убило, а казака ранило в ноги. Случаев таких масса, и масса их еще будет. Побывал на территории большого разбитого консервного завода. Вспомнил, как однажды ночью попал здесь под артобстрел. Вообще очень люблю гулять один. Идешь себе не торопясь, покуриваешь трубку, предаешься воспоминаниям или обдумываешь что-либо. На душе так тихо, голова работает так последовательно и хорошо, — в общем, приятно.
7 марта 44 г.
Проехали Ростов. Подъезжаем к Таганрогу. Едем медленно, так как движение поездов очень интенсивное, в обе стороны беспрерывной цепью движутся эшелоны. Но нас не особенно нервирует медленность движения. Ведь не на свадьбу едем. Погода здесь сырая и холодная. От Азовского моря мы уехали, а сейчас опять едем вдоль его берега. Поэтому и погода, вероятно, такая паршивая. Но уже завтра опять повернем мы в теплые края и будем ехать навстречу весне, не дожидаясь ее прихода.
В дороге нет ничего достопримечательного. Заниматься особенно нечем. Писать тоже неудобно. Больше всего сидим и рассказываем друг другу разную ерунду. Много времени уделяем струнному оркестру, песням и прочему. А иногда просто-напросто сидишь у печурки, накинув шинель на плечи, и думаешь о чем-либо. Думы, конечно, не особенно веселые, ведь едем опять на фронт. Проскальзывает, бывает, мыслишка: придется ли вернуться? Не похвально, конечно, хоть сколько-нибудь предаваться такому течению мыслей, но, в противовес этому, у меня имеется ясное и твердое, основанное на личном опыте убеждение, что долг свой я в будущих боях буду выполнять честно и бесстрашно, как и в предыдущих, а кроме того, в особенно опасные моменты у меня явится азарт и задор, и я тогда буду способен на самозабвение и на всякие отчаянные выходки. И поскольку имеется у меня такое убеждение, то не особенно осуждаешь себя, если пока что немного и попечалишься… ведь так хочется жить, тем более что ведь война должна скоро кончиться, а шансов на личное благополучие 50 — «за» и 50 — «против».
20 марта 44 г.
Отъехав от Ростова, мы свернули куда-то по другой ветке и Таганрог объехали стороной, левее, кажется. Поезд несся без остановок. Даже обед другой раз удавалось получить только вечером. 9 марта утром разгрузились на небольшой ж/д станции Плодородие. Это не доезжая 30 км до Мелитополя. Оказывается, наша дивизия, а следовательно, и наш полк, вошла в состав формирующейся 69 армии. Значит, простоим здесь неопределенное время, наверно, долго.
Сижу безвыходно в своей мастерской и никуда не хожу. Только однажды ходил на разведку окружающей местности: за какой-нибудь час согнал четырех зайцев. Они лежат на совершенно ровном голом поле, так что поднимаются очень далеко. Да и бить их уже нельзя. Уткам здесь водиться негде. В общем, об охоте придется отложить мысли до осени. Взаимоотношения в полку очень нездоровые. Масса всяких взаимных «подковырок» и группировок. Начальство тоже стало какое-то свирепое и не в меру придирчивое. Все это происходит потому, что мы давно уже не воюем — вот уже около шести месяцев болтаемся по тылам. Если бы пошли в бой, то все отношения сразу стали бы и деловыми, и дружескими — в основном. В связи с нашим переездом с Кубани мы вот уже более 20 дней не получаем ниоткуда писем. Это очень неприятно. Письма мы очень любим получать, и некоторые из нас получают их очень много, и я в том числе. И вот хоть не каждый день получаешь, но ждешь их каждый день, и сотни людей спрашивают несчастного почтальона: "Фролов! Мне есть? " На днях получили все задержавшиеся письма разом.
