Федор Ошевнев - Записки букиниста
— Ну ты хоть одну причину назови, — сбавляет тон мордатый.
— Одну? Без проблем. Скажи, вот у меня литературы здесь много? — тычу я пальцем в сторону клеенок, решив немного пошутковать.
— И что с того?
— Да то, что всё это мне люди принесли совершенно бесплатно, а я еще и выбирал: это взять, от того отказаться. И еще несут, несут, несут… Сумками, мешками, ящиками! Так какого же кляпа мне что-то за деньги у тебя покупать?
Мордатый озадаченно приоткрывает рот: дубинисто соображает. Затем, натурально, негодует:
— Ни фига себе, олигархом устроился! Сидит здесь, понимаешь, как именинник и на говне сметану сбивает!
— Становись со своим говном рядом, а я погляжу, много ли сметаны добудешь, — предлагаю я.
— Я пока не вольтанулся, чтоб с макулатурой посеред улицы сутками торчать!
— Вот и иди тогда своей дорогой. Топай, да помни: у нас нынче в стране демократия, так что сам выбирай, куда именно сейчас прогуляешься: на три буквы, на пять или к соответствующей матери.
— Ах, ты!!!
…Диалог наш завершился сплошными непечатными выражениями с обеих сторон. А вот угроз насчет обращения в милицию в тот раз почему-то не услышал.
«ЧТО-ТО НИМБА НЕ ВИЖУ!»
Сиротливо сижу на табуреточке, что-то почитываю. Покупателями даже и не пахнет. Неожиданно возле клеенок останавливается мачо лет тридцати: в костюме, при галстуке и с бородкой-эспаньолкой. В руках — черный и, похоже, недешевый дипломат. Но затеплившаяся было во мне надежда что-то реализовать оказалась ложной. Поскольку бородач вдруг беспричинно разразился упреками:
— Вот сидишь здесь бестолку? Сидишь? А жизнь-то мимо проходит! Впустую!
— А ты кто такой, чтоб мою жизнь судить? — рефлекторно вырвалось тогда у меня. — Господь Бог, что ли?
— Да! — гордо и, по-видимому, тоже рефлекторно заявил «эспаньолка».
— Одну минуточку!
С этими словами я встал, подошел к бородачу поближе и начал его внимательно разглядывать: с ног до головы.
— Что такое? — непонимающе нахмурил он сросшиеся брови.
— Да вот… Что-то нимба не вижу, — пояснил я. — Зато хвост, рога и копыта в наличии.
«Эспаньолка» немедленно зашелся в потоке матерной ругани. Я, молча, ждал, когда поноситель выдохнется. Затем менторски растолковал:
— Если кто-то, по ходу спора, начинает сквернословить, значит, он абсолютно исчерпал аргументы. Несмотря на галстук и дипломат. Теперь же продолжайте, пожалуйста: эти звуки ласкают слух. С удовольствием развлекусь, а то сижу здесь, понимаешь, бестолку, а жизнь-то мимо проходит. Впустую! Итак, весь внимание…
Бородач глубоко вздохнул, буркнул сквозь зубы что-то неразборчивое и удалился быстрым шагом.
«БОГ ТРОИЦУ ЛЮБИТ»
Позади и чуть сбоку от моего «магазина на газоне» — проход под аркой, в большой внутренний двор, окруженный несколькими девятиэтажками. Вот, оттуда-то и появляется сильно небритый малорослый дядько примерно моего возраста. В руках у него — приличных размеров картонный ящик, набитый книгами. Дядько бухает его у моих ног и объявляет:
— Ну так… Здесь все только первосортное! Пальчики оближешь! А мне некогда, поэтому давай двести рублей, и я пошел.
— Котов хоть в мешках, хоть в ящиках не покупаю, — не согласился я. — Сейчас проверим, какой там действительно сорт, тогда общую сумму и подочтем.
— Ты чё, неврубант, что ли? Говорю же: спешу! Давай деньги!
— Как же, разбежался… Впрочем, коли уж такая спешка, можно пока книги оставить, а за результатом подойти попозже. Я все одно тут до вечера торчу. Или назавтра с этим ящиком подгребай, когда время будет…
— Ага, буду я его туда-сюда таскать… Ладно, давай тогда хотя бы стольник!
— Не катит. Сначала я товар посмотреть должен — не макулатура ли…
— У-у-у… Ну, смотри, черт бы тебя подрал! Недоверчивый! Только живо!
Игнорируя это указание, начинаю проглядывать предлагаемую литературу.
«Мать» Горького, избранное Маяковского, «Что делать?» Чернышевского, «Педагогическая поэма» Макаренко… Сплошной неликвид. Дальше — старые школьные учебники, городской телефонный справочник двадцатилетней давности, сборник ленинских работ, журналы «Коммунист» позднебрежневских времен… Из той же серии: «Маде никому не надо». А дядько все поторапливает меня:
— Ты скоро? Русским же языком говорю: времени в обрез! Гони стольник!
Выпрямляюсь с тремя очередными книгами в руках: «Материалами 25 съезда КПСС» — в красочной алой обложке, с золотым тиснением названия, — тощим томиком «Я — Советский человек и не знаю другого образа…» авторства некоего Георгия Гачева и устаревшими «Правилами дорожного движения».
— Ну, кто и за сколько у меня это купит?
— А чего? — с умным видом бросается дядько в наступление. — Вот, у кого-то новые «Правила» есть, а понадобилось вдруг посмотреть, как что-то было по старым, так в магазинах их уже нет, у тебя — на-ка, пожалуйста! Путем наваришь!
— Брехать — не пахать, — усмехаюсь я и продолжаю оценку бумажного товара.
Несколько «Бестселлеров Голливуда» (кроме «Сёгуна» книги этой серии совсем непродажны), вновь куча учебников, разрозненные голубенькие тома из подписки «Станюковича»… «Словарь иностранных слов» — правда, с оторванным корешком. Ну, это еще полбеды… А вот и полная: словарь-то без начала и конца. Но наконец хоть что-то достойное внимания: «Два капитана» Каверина, «Уральские сказы» Бажова — увы, в мягкой обложке, — и «Тимур и его команда», в картонном переплете, из серии «Школьная литература». «Тимура» еще время от времени спрашивают: в некоторых школах вновь в программу включили.
Больше в ящике ничего ликвидного я не обнаружил.
— За эти три книги честь имею предложить десять рублей, — показываю я отобранное продавцу.
— Ты че, прикалывашься? Даже на пиво не хватит! Полтинник хотя бы дай!
— Не факт, что я за них сам столько выручу. И когда еще.
— По хрену, твои проблемы. Мне сейчас хотя бы тридцатку, на «Балтику».
— Не катит. Так червонец берешь?
— Да пош-шел ты со своим чириком, знаешь, куда?
— Это тебе туда дорога. Короче: не устраивает десять рублей — навьючивай свою макулатуру на горб и проваливай!
— На фига она мне сдалась? Я ее у мусорки только что подобрал! Вот сам туда и волоки!
И дядько спешно отваливает по своим делам, а на мой возглас вслед: «Куда пошел, книги забери!», не оглядываясь, трижды отмахивается обеими руками.
Что ж, воленс-ноленс, а приходится оттащить забракованное к ближайшему мусорному ящику. Проходит с полчаса — покупатели не объявляются, читать неохота, словом, скучно… Подремываю на табуретке.
