Анатолий Собчак - Жила-была коммунистическая партия
Все было сделано, как говорится, "на голом энтузиазме".
На решающем предвыборном собрании мне выпал неудачный жребий: я должен был выступать с изложением своей предвыборной программы предпоследним. Было уже около полуночи, когда очередь дошла до меня. Все устали от выступлений и ответов на вопросы предыдущих девяти кандидатов. На изложение программы было отведено по десять минут и еще двадцать – для ответов на вопросы.
В момент, когда меня пригласили на трибуну, я понял, что вся моя заранее заготовленная речь о правовом государстве, о необходимости отмены монополии компартии в политической жизни и государственного монополизма в сфере экономики, о демократизации общества и т. д. никуда не годится и ее слушать никто не будет. И тут же я вспомнил, как начинал многие свои выступления Мартин Лютер Кинг: "У меня есть мечта!" " I have a dream!", – говорил он и далее объяснял слушателям, в чем она состоит.
Я так и начал свое выступление: "У меня есть мечта, что следующие выборы будут организовывать не структуры компартии, а сами избиратели и их объединения, что на предвыборные собрания вход будет не по пропускам, а по желанию, что каждый сможет выдвинуть себя или своего кандидата и что, наконец, не будет многоступенчатой системы отбора и отсева кандидатов, а им может стать любой, собравший определенное количество подписей в свою поддержку!". А затем изложил свои взгляды по наиболее острым проблемам страны и ответил на вопросы.
Голосование было тайным, и до момента объявления результатов я не мог быть уверен, что прошел в списки кандидатов. На собрании присутствовало более тысячи человек и только три представителя университета, в поддержке которых я мог быть уверен, а чтобы быть официально зарегистрированным кандидатом, необходимо было набрать более 50 процентов голосов присутствующих.
Голосование завершилось около двух часов ночи – требуемое количество голосов получили четверо из одиннадцати претендентов, и я в их числе.
А затем была настоящая предвыборная борьба: ежедневные митинги и встречи с избирателями, выступления у станций метро и даже теледебаты, организованные по моему предложению. В итоге труднейшей борьбы я победил – стал народным депутатом СССР, членом первого советского парламента, избранного на альтернативной основе в результате свободных выборов.
Тот же путь прошло большинство из народных депутатов, кроме, разумеется, "красной сотни", т. е. 100 депутатов от коммунистической партии, список которых был утвержден на Пленуме ЦК КПСС и которые даже не почувствовали накала предвыборной борьбы, что сполна испытали мы – депутаты от территориальных округов.
Именно эти депутаты, прошедшие суровую, но прекрасную школу открытой политической борьбы в период избирательной кампании, и составили "штаб" перестройки снизу, начав с острых и бескомпромиссных выступлений на Первом съезде народных депутатов, затем оформившись в первую официально признанную оппозицию – Межрегиональную депутатскую группу, из которой и вышли все последующие демократические организации: "Демократическая Россия", Движение демократических реформ, Демократическая партия России и т. д.
"ДемРоссия" вместе с другими демократическими организациями (объединениями избирателей и разного рода "народными фронтами") возникла в качестве альтернативной коммунистическому тоталитаризму силы, объединила людей самых разных взглядов, но выступающих против коммунизма, а потому и исчерпала себя с крахом коммунистической системы в августе 91-го. И дело даже не в том, что ушли во власть лидеры этих движений и объединений. У российской демократии не было опыта партийного строительства: она опиралась на авторитеты своих вождей, на "героев перестройки". Август 91-го показал, что демократы меньше всего были готовы принять на себя бремя власти: не было ни теневого кабинета, ни продуманной программы действий. Не было (да и до сих пор пока еще нет) сложившихся, крепко сколоченных демократических партий.
Постсоветское общество было ориентировано на демократические идеалы, но ему не хватало (и не хватает до сих пор) демократической структурированности. Две большие разницы, как говорят в ныне заграничном городе Одессе…
Итак, романтический, "перестроечный" период – это становление "советского парламентаризма". Мало кто догадывается, что такого политического явления нет и не может быть в природе, а упования на его создание сродни лысенковским мечтам скрестить пшеницу с яблоней. Однако это исторический факт, что в конце восьмидесятых общественная жизнь страны возродилась с последних иллюзий начала двадцатых: советский парламентаризм – это по сути лозунг кронштадтского восстания против большевиков: "Советы без коммунистов!"
В борьбе со всевластием коммунистической партии мы шли на выборы под старым лозунгом "Вся власть Советам!", надеясь, что именно через Советы удастся лишить коммунистов власти. Иллюзорность этих надежд обнаружилась вскоре после выборов 1990 года: многочисленные советские "парламенты", созданные от деревенского уровня и до самого верха, практически полностью дезорганизовали государственную жизнь.
Чем же так плоха советская власть и почему Советы органически не могут выполнять роль органа демократического народовластия? Ответить на этот вопрос нужно еще и потому, что до сих пор об особом, "советском" пути развития России рассуждают многие: от экс-президента СССР Михаила Горбачева и некоторых видных западных интеллектуалов, в свое время поддержавших горбачевскую перестройку, до неокоммунистов и неофашистов внутри распавшегося СССР. Конечно, мотивы у всех этих людей разные. И тем не менее сообща они пытаются тянуть Россию назад, в царство утопии. Одни потому, что не поняли самой сути происшедшего и не понимают того, что Советы сами по себе являются рассадником тоталитаризма, а другие слишком хорошо все понимают и стремятся использовать "советскую" идею для достижения власти.
Идеолог советской власти Владимир Ленин очень точно определил основное отличие Советов от стандартных институтов буржуазной демократии. По Ленину Советы – это и законодательный орган, и орган исполнительный (так называемые работающие Советы), и орган, осуществляющий контроль над исполнением принятых законов. Отсюда естественно вытекает и принцип всевластия Советов, закрепленный в сталинской Конституции 1936 года и в брежневской Конституции 1977 года. Последняя действовала до крушения советской власти в октябре 1993-го. В четвертой статье ее абсолютно четко и однозначно было записано, что вся власть в Российской Федерации принадлежит народу в лице Советов народных депутатов. Именно этот принцип всевластия Советов и противостоял главному принципу западной демократии – принципу разделения властей. Отсюда и взаимная неприемлемость, нестыкуемость этих политических систем. Или с Советами, но без демократии. Или с демократией, но без советской власти. Отсюда и вся внутренняя борьба, все то противостояние советских и президентско-правительственных структур, которое привело к трагическим событиям октября 1993 года и в конечном счете похоронило советскую систему.
