Валерий Фефёлов - В СССР инвалидов нет!..»
— Ну, если сам добираешься до Москвы, значит, ты и не инвалид вовсе, — бесстыдно заявила Ковалева, — значит, можешь вполне и с третьего этажа спускаться… И вообще, разбирайся-ка ты с местными властями сам, а нас в это дело не впутывай и к нам больше не езди. Разговаривать нам с тобой не о чем.
Я попытался записаться на прием к заведующему Приемной, но оказалось, что сделать это можно только по рекомендации той же Ковалевой. Ковалева сказала, что передала заведующему нашу беседу и что он отказался принимать меня, заявив при этом, что разговаривать ему со мной не о чем.
Я попросил Ковалеву принять заранее написанное мною письмо Л. Брежневу. Она отмахнулась: „Еще чего захотел!..“
— Что же, над вами и начальства никакого нет?! — удивился я.
— Нет!
Видя всю тщетность своих просьб и полное пренебрежение работников Приемной Президиума ко мне и к моим бедам, я решил оставить это заведение и попросил Ковалеву вызвать мне такси. Откровенно говоря, я намеревался попасть на прием еще в Прокуратуру СССР и Министерство здравоохранения СССР. Ковалева ответила:
— Ничего, как сюда добирался, так и отсюда выберешься. Никакого такси тебе вызывать не будем!
— Но как же мне быть, без посторонней помощи я отсюда уехать не могу? — Никакого ответа не последовало.
Через несколько часов мне решили вызвать такси, но с условием, чтобы я ехал прямо на Казанский вокзал и в Чистополь. Я ответил, что мне необходимо попасть в Прокуратуру СССР. Такси не вызвали…
Надо сказать, что к любой поездке надо готовиться, а во время нее часто приходится совсем не есть и не пить. Наши вокзалы и аэропорты не приспособлены к таким инвалидам, как я. Да и вообще в СССР мало думают об инвалидах при проектировании улиц, общественных зданий и т. д. И вот, то ли от голода, то ли от нервного напряжения, у меня закружилась голова и мне стало плохо. Я попросил дежурного Приемной вызвать „скорую помощь“. Мою просьбу услышала Ковалева:
— Ничего с ним не сделается, не помрет… — сказала она дежурному.
И дежурный покорно добавил:
— Это не входит в мои обязанности — вызывать инвалидам „скорую помощь“.
Рабочий день кончился. Два работника Приемной взяли мою коляску вместе со мной и по ступенькам спустили вниз, на улицу. Я просил случайных прохожих вызвать мне по телефону „скорую помощь“ или хотя бы милицию, так как близилась ночь, и мне некуда было деться. Многие, не обращая внимания, проходили мимо. Но все-таки находились добрые люди и несколько раз вызывали „скорую помощь“. Но она так и не приехала. Уже поздно вечером один из прохожих остановился, вежливо выслушал меня и сочувственно добавил: „А что же от них, коммунистов, ожидать еще?“ Он согласился довезти меня в моей инвалидной коляске до здания Прокуратуры СССР, так как сам ехать я, естественно, не мог. На пути оказалось еще одно непреодолимое для меня препятствие — улица Горького, которую нужно было пересечь. Переходы через улицу только подземные, поэтому пришлось ждать глубокой ночи, когда движение меньше и можно переехать улицу поверху. Прохожий не мог ждать и ушел. Я остался один. Настала ночь, стало холодно. Мимо проехала поливочная машина и окатила меня с ног до головы водой. Только в 5 часов утра какой-то случайный прохожий помог мне переехать на другую сторону улицы, и я оказался во дворе Прокуратуры СССР.
От холода и долгого сиденья в коляске у меня сильно разболелась спина, спастикой скрутило ноги. Около здания Прокуратуры прохаживался милиционер. Я попробовал объяснить ему свое положение и попросил у него разрешения хотя бы полежать на одной из скамеек, которые находились во дворе Прокуратуры.
— Что ты, у нас не положено. У нас — порядок! — сказал милиционер и прогнал меня со двора.
Я дождался, когда милиционер немного отвлекся, и подъехал к одной скамейке, заполз на нее и лег. Но блюститель порядка заметил и снова прогнал меня. Пришлось сидеть в коляске до 9 часов утра.
В Приемной Прокуратуры СССР повторилась вчерашняя ситуация с тою лишь разницей, что здесь меня даже и не записали на прием. Дежурный Приемной заявил, что это вообще не их дело — разбирать жалобы инвалидов, что мое заявление о нарушении законности они и читать не будут.
Мне становилось все хуже, и я попросил дежурного вызвать мне „скорую помощь“. К моей просьбе отнеслись так же по-советски „гуманно“, как и в Приемной Президиума Верховного совета СССР:
— Это не входит в наши обязанности…
— Ну хотя бы такси вызовите.
— Это не входит в наши обязанности, как сюда приехал, так и уезжай.
Я остался сидеть в Приемной, даже двигаться уже не было сил. Голова кружилась, болела спина. Не помню, сколько я просидел, но вдруг перед глазами все поплыло, и я упал с коляски. Тогда только вызвали „скорую помощь“, и меня увезли в диагностическое отделение больницы им. Боткина. Вместо Министерства здравоохранения я оказался в больнице.
Придя в себя, я сразу же попросил врача отправить меня домой, то есть всего лишь купить билет на самолет (за мой счет, разумеется), и довезти меня до аэропорта.
— Это не входит в мои обязанности, — последовал все тот же стандартный ответ. (Вот выучка!)
Я пробыл в больнице 9 дней, не получая никакого лечения, ни необходимого мне санитарного ухода. За это время я много раз просил врача либо отвезти меня в аэропорт, либо положить хотя бы в спинальное отделение.
— В спинальном отделении мест нет, а отвозить в аэропорт — не наша обязанность. Лежи!..
После долгих моих просьб нашлась добрая душа — одна из медсестер больницы согласилась съездить в аэропорт и купить мне билет. Только убедившись в том, что я на самом деле уезжаю из Москвы, администрация больницы согласилась отправить меня на машине „скорой помощи“ в аэропорт.
Так закончилась еще одна моя попытка найти законность и справедливость в стране, провозгласившей свое „самое гуманное в мире отношение к людям“».
Ставшая нормой система равнодушия приводит к модификации поведения, превращает людей еще и в духовных инвалидов. Судьбы и лица их до невыразимой скуки одинаковы. Это результат не совокупности одинаковых физических недостатков, а схожесть тяжелых условий жизни. Это — результат более чем полувекового давления искусственно созданных непреодолимых препятствий. И никому нет дела до заключенных в четырех стенах миллионов инвалидов, отделенных от огромного и недоступного им мира непроницаемой стеной пустых обещаний. Например, получить среднее, а тем более высшее образование, для инвалида почти невозможно. Инвалиды не могут пройти медицинское освидетельствование по так называемой форме 286 (обязательная справка для ВУЗа). В одной из центральных газет была описана ситуация с инвалидом, которого не принимали в ВУЗ. «У нас институт, а не инвалидный дом» — была типичная и естественная реакция ВУЗа. Впрочем, образование для инвалидов, по сути, бесперспективно; — даже если они и окончат ВУЗ, они вряд ли найдут себе работу по специальности. Вот мнение самих инвалидов: «Больной с высшим образованием либо остается без дела, либо становится „комнатным“ специалистом, хлопотным и невыгодным для обычного производства».
