Овидий Горчаков - Вызываем огонь на себя
«Неужели мы находимся на грани химической войны?» — взволновался Аркадий, посылая в эфир свои позывные.
Командование запросило: «Нельзя ли добыть и переправить на Большую землю новый немецкий противогаз? Вышлем самолет…»
Это было очень ответственное задание. И выполнил его все тот же Сашок — юный подпольщик Саша Барвенков.
…Саша Барвенков уже два часа слонялся по станции. Похож он был на беспризорника, каких много развелось на оккупированной территории, где распались многие семьи и все детские дома. Ходил он оборванный, грязный, босой и для пущей наглядности носил нищенскую суму с объедками. Ходить по станции было далеко не безопасно. Немцы уже много раз устраивали облавы на беспризорников, допрашивали, отправляли мальчишек и девчонок неизвестно куда. Сашок уже дважды убегал из рук немецких охотников за беспризорниками. Немцы отлично знали, что партизаны используют подростков, посылая их в разведку под видом побирушек, и потому отправляли их в лагеря смерти. Сашок держался подальше от патрулей, часовых и щитов с надписью «Ферботен!» и одновременно всюду высматривал солдат с круглыми металлическими коробками на правом боку.
Первое время он надеялся, что какой-нибудь не слишком бдительный фриц оставит на пяток минут коробку с противогазом в машине или на мотоцикле, но солдаты, видно, получили строгий приказ не расставаться с секретными противогазами. Эх, если бы иметь рядом верного дружка — дружок бы отвлек внимание немца, представление какое устроил, а уж он, Сашок, тут бы не сплоховал. Ловкость рук и никакого мошенства.
Сашок не хотел мозолить глаза немцам на вокзале, хотя в толчее на перроне он легче мог бы совершить задуманную операцию. Противогазные коробки у немцев висят на ремешке, перекинутом через левое плечо. В кармане он нащупал подобранную им где-то старую зазубренную бритву из Золингена, которую он отточил чуть не до прежней остроты на оселке. Чик-чик — и ремешок капут. Ну, а если фрицы заметят и застукают его? Пиф-паф — и Сашок капут! Да, такого трудного задания Аня еще не давала ему. Куда проще было считать пушки и танки. Сашок умеет не только считать — недаром шесть классов кончил. Он и в типах танков разбирается, и в калибрах орудий. А вот ловкости рук он не обучен.
Счастье улыбнулось Сашку, когда он, приуныв, добрел до солдатского клуба. У входа в клуб стояли трое солдат с противогазами. Они выписывали ногами кренделя и, громко ругаясь, считали замусоленные марки. Заинтересованный Сашок подошел поближе. Но солдаты, обнявшись, пошли обратно в свой клуб — видно, наскребли еще на несколько кружек пива или рюмок шнапса.
Не успел Сашок вновь приуныть, как из клуба вышел унтер с Железным крестом и усиками, как у фюрера. Тоже с противогазом и тоже пьяный. Он подошел неверной походкой к мотоциклу у телеграфного столба. Неужели уедет, умчится? Нет, унтер решил закурить. Достал пачку сигарет. Сашок уже курил такие — «Юнона». Он быстро огляделся. Немцев кругом немало, но надо действовать.
Сашок с разбегу задел за локоть унтера. Тот рассыпал сигареты. Унтер ухватился за столб и, ругаясь, стал собирать сигареты в траве у дороги. Сашок кинулся помогать. Унтер замахнулся на него, но Сашок, увернувшись, протянул ему подобранные сигареты, стал подбирать остальные. Сашок, озираясь, зашел за спину унтера и отчаяннейшим усилием воли заставил себя открыть коробку, в один миг вытащить противогаз и опустить его в свою нищенскую суму. В следующий момент он достал из той же сумы кирпич, завернутый в лопухи, и сунул его в коробку. Унтер, кряхтя, выпрямился. Сашок подал ему еще три сигареты и показал пустые ладони — все, дескать. Унтер дал ему раздавленную сигарету и зигзагами умчался на мотоцикле, увозя с собой кирпич в лопухах.
Вскоре сещинские подпольщики сообщили: машины и вагоны со зловещей эмблемой укатили на запад.
Разумеется, не один этот кирпич убил грозного «желтого слона». Гитлер не решился бросить «слона» в бой: благодаря бдительности многих наших разведчиков наше командование вовремя приняло предупредительные меры. В войне нервов, связанной с угрозой применения химического оружия, нам помог, конечно, и противогаз, добытый подпольщиками, переправленный партизанами и летчиками на Большую землю. Получив этот противогаз, наши специалисты узнали не только, какие отравляющие вещества намеревался Гитлер пустить в ход, но и какие нужно принять защитные меры.
…За отлично выполненное задание Виницкий передал благодарность всем подпольщикам Ани Морозовой.
— Но Аркадий просит помнить, — сказала Ане Шура Гарбузова, — самое главное — аэродром
II. ОНИ ИСКАЛИ ДРУГ ДРУГА
1. «Странные немцы»
Услышав незнакомый мужской голос во дворе, Евдокия Фоминична поставила ведра, повесила коромысло на стену и выглянула из сеней. У крыльца соседнего дома стояли немцы. Их было четверо. Все без оружия — в районе авиабазы немцы смело ходили днем без оружия, — деревня Кутец окружена большими немецко-полицейскими гарнизонами, и находится она всего километрах в двух от Сещинского аэродрома.
— Фарбе, матка? — спрашивал соседку один из немцев. — Добрая сухая краска! На яйки меняем, на сало, хлеб… И нафта — керосин у нас есть.
— Нет у нас хлеба, — угрюмо сказала проходившая мимо крестьянка. — Все ваши забрали — и хлеб, и кур, и поросят.
Евдокия Фоминична подумала: «Краску нигде нынче не купишь. И керосин для мигалочки нужен, всё лучше лучины! Но что за странные немцы? Не грабят, а меняют…»
— Я тоже возьму! — несмело крикнула она и сама была не рада, когда немцы, взяв у соседки лукошко яиц в обмен на краски, гурьбой двинулись в ее избу.
Все падало у Евдокии Фоминичны из рук. Достала она бутылку с посудника, а сама глаз не спускает с немцев. Как на грех, дочки Евдокии Фоминичны не успели спрятаться. За трех младших мать не так боялась, как за Таню. Тане шел семнадцатый год, и такой обещала она стать красавицей, что страшно было выпустить ее в это лихолетье на улицу. Евдокия Фоминична старалась похуже одевать дочь, но и в лохмотьях Золушки не могла девушка уберечься от масленых взглядов гитлеровцев. Вот и сейчас один из немцев загляделся на Таню. Ни жива ни мертва сидела она у окошка. Был этот немчик молод, круглолиц, с чубом вьющихся темно-русых волос и маленькими усиками. Всем с виду хорош парень, кровь с молоком, крепок, плечист, да подальше надо Таню держать от этих охальников.
Отлив керосину из бутыли, Евдокия Фоминична стала отсчитывать яички, как вдруг в сенях загремели пустые ведра, кто-то матюгнулся хриплым голосом и дверь с треском распахнулась. В избу ввалился человек в затрепанной солдатской форме вермахта, с винтовкой-трехлинейкой и грязно-белой нарукавной повязкой. Увидев немцев, он тут же вытянулся, неуклюже отдал честь.
