Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)
Прошло несколько дней мобилизационной зачистки, которая так и не принесла желаемого результата. Все силовики отлично понимали бесперспективность затеи с тотальной мобилизацией, но расписываться в собственной беспомощности никто первым не хотел. Для пущей важности повоевали еще с недельку. Общими усилиями мобилизовали до полусотни человек, большая часть которых разбежалась или откупилась ещё до окончания операции.
Посидели, подумали хитро-мудрые силовики, что же им докладывать своему руководству в Кабул. И придумали. Послали идентичные депеши о том, что всё мужское население Кандагара призывного возраста проживает или прячется исключительно в «зеленке», куда без проведения специальной войсковой операции никак нельзя попасть. Получался какой-то замкнутый круг.
Теперь уже кабульское начальство задумалось над тем, как выходить из создавшегося положения. В конце концов, было принято решение об оказании «гуманитарной» помощи Кандагарским коллегам.
По линии Царандоя в Кандагар были откомандированы три батальона, в том числе: 48-й БСГ (горный батальон) и ещё два строевых батальона из северных провинций. Аналогичные подразделения были направлены и по линии остальных силовых ведомств.
Отправляли по принципу — «На тебе, Боже, чего нам не гоже». Все батальоны были жалкой пародией на то, что означало само это слово. Так в 48-м БСГ численность личного состава, прибывшего в Кандагар, насчитывала всего 38 человек, в том числе: четыре офицера, восемь сержантов и двадцать шесть рядовых. Остальные два батальона находились в ещё более плачевном состоянии. Не хватало стрелкового оружия, боеприпасов, зимнего обмундирования. Не было элементарных вещей — палаток, кроватей, одеял, походных кухонь и многого чего ещё. Всё это на безвозмездной основе должен был предоставить Кандагарский Царандой, который на ту пору сам не жировал. Для царандоевского ложистика (тыловика) и его советника Николая наступили самые черные дни службы.
Следующий этап подготовки подразделений Царандоя к предстоящей операции был связан с их доукомплектованием, хотя бы наполовину от штатной численности. Поскольку на местном уровне это было сложно решить, в Кабуле приняли решение — всех новобранцев осеннего призыва, собранных в северных провинциях Афганистана, направить в Кандагар.
Надо было видеть, как все это происходило. Призывников — тех самых, из «собачьих ящиков», свозили в Кабульский аэропорт. Там им красиво врали о том, что все они будут направлены для дальнейшего прохождения службы в северную провинцию Балх, в город Мазари-Шариф. Рекрутов это устраивало, поскольку то место, где они должны были провести ближайшие два года, было одним из самых спокойных в военном отношении местом в Афгане.
Переброску новобранцев осуществили разом, несколькими советскими военно-транспортными самолетами. Делалось это их тех соображений, что молва в Афгане разлетается быстрее самолета, и со следующей партией рекрутов подобный фокус наверняка не прошел бы.
Сойдя с самолетов, рекруты с ужасом для себя узнали, что находятся в Кандагаре. В городе, покрывшем себя дурной славой оплота афганских моджахедов.
С некоторыми из них тут же на летном поле случилась истерика. Они начинали рвать на себе волосы, кричать благим матом, бросаться с кулаками на встречавших их «покупателей».
Еще находясь около взлетно-посадочной полосы, часть рекрутов, воспользовавшись общей суматохой, стали разбегаться кто куда. Отдельные беглецы пересекли ВПП и при попытке уйти в сторону горного хребта попали на минные поля, где и погибли. Все это произошло на глазах у остальных новобранцев и подействовало на их психику не лучшим образом.
При дальнейшей перевозке на грузовиках и автобусах в Кандагар несколько рекрутов сбежали, выпрыгнув на ходу из автомашин. Гоняться за ними по «зеленке» у сопровождавших их царандоевцев не было никакого желания, а открывать огонь на поражение — не было приказа. О дальнейшей судьбе беглецов можно было только догадываться. Часть из них прямиком попали в банды, да так там и остались. Получалось так, что кабульское руководство, само того не желая, подпитывало движение сопротивления свежими силами.
Но это было еще не все.
Новобранцы, из тех, кого все-таки удавалось привезти в Кандагар, еще до принятия присяги неоднократно имели возможность сбежать, чем большинство из них уже в ближайшие дни не преминуло воспользоваться. Наиболее выдержанные, или дюже уж хитрые рекруты, дезертировали после того, как им выдали оружие. И хорошо, если они сбегали втихую, не причинив никакого вреда окружающим. Бывали случаи, когда дезертиры убивали своих сослуживцев, захватывая при этом их оружие. Такие беглецы были желанными гостями у «духов», и уже в ближайшее время афганские и советские военнослужащие имели возможность встретиться с ними в бою.
Глава 4. Накануне…
В ноябре месяце кандагарская «зеленка» из-за опадающей с деревьев и виноградников листвы становилась относительно прозрачной, и большинство «духов» уходили со своими семьями в лагеря беженцев, размещавшиеся в приграничных пакистанских городах Чаман и Кветта. Туда же уходили и мирные жители. Наступающие зимние месяцы не сулили им ничего хорошего. Да и что можно было делать в «зеленке» зимой, в период муссонных дождей. Урожай винограда был собран, высушен и продан оптовикам. Травяной покров оскудевал до такой степени, что не мог обеспечить кормом многочисленные отары овец.
Так было во все времена.
Но в ноябре 1987 года события развивались совершенно по иному сценарию.
Примерно 25-го ноября один из агентов спецотдела Царандоя оставил в специально оборудованном тайнике рукописную копию секретного приказа руководителя южного фронта ИПА. Всем кандагарским моджахедам, воевавшим под знаменами этой исламской партии, предписывалось немедленно приступить к подготовке отражения атак, которые в ближайшее время будут предприняты госвластью и шурави.
Внимательно изучив пункты данного приказа, я был поражен степенью осведомленности душманского руководства о планах Кабула. Оставалось только позавидовать тому, на каком уровне у противника была поставлена разведка. Ведь не простой же офицер «сливал» им информацию о замыслах высшего военного и политического руководства страны. Душманский «крот», осевший в Кабуле, был как минимум в звании полковника, или даже генерала.
Содержание секретного приказа «духов» мы с моим подсоветным Амануллой в тот же день доложили каждый по своей инстанции. Последовавшую за этим реакцию можно было описать одним словом — шок. Откуда, и самое главное, от какого источника была получена информация?!
