Женевьева Шастенэ - Лукреция Борджа
Итак, возлюбленная кардинала придерживалась определенных правил в питании, но не менее строго соблюдались и правила детской гигиены: каждый день служанки купали маленькую Лукрецию в теплой воде, не добавляя туда никаких ароматических масел. Чистота была настолько в почете, что такой художник, как Рафаэль, не брезговал расписывать ванные во дворцах.
Придворная няня сторожила сон девочки, заботилась о том, чтобы ротик ее был закрыт, чтобы туда не забрался сверчок, чтобы ее укачивали не сразу после еды и под такую колыбельную, «которая укрепляет тело и дух и успокаивает плач, вызванный обилием новых впечатлений».
Когда спала сильнейшая летняя жара, Ваноцца возвратилась в Рим. На следующий год она родила сына, Гоффредо, которого Родриго признал так же, как и свою дочь, поскольку Сикст IV в специальных буллах разрешил ему официально именовать его потомство племянниками и племянницами.
Между настоящим отцом детей и отцом официальным царила гармония. Горджо ди Кроче был привязан к юным Борджа и становился все более внимательным по отношению к Ваноцце. Когда после рождения Гоффредо кардинал полностью прекратил интимные отношения с ней, он счел возможным вести себя, как и подобает супругу: в результате этого союза родился Октавиан.
С раннего детства Лукреция, несмотря на свое незаконнорожденное происхождение, знала, что ей уготована необыкновенная судьба. Энеа Сильвио Пикколомини, будущий Пий II, отмечал в своих комментариях, что большинство итальянских князей рождаются вне брака. Во время своего пребывания в Италии Коммин удивится их многочисленности и правам, которыми они обладают, а также равенству между законными и побочными детьми. Дети любви не обделены талантами, среди них — Эразм, сын священника из Роттердама, Филипино Липпи, сын монашки и монаха, Винчи, сын нотариуса и крестьянки, и Помпоний Лет, рожденный от князя Сан-Северино. Что касается Лукреции, то ее приятелями по играм были дети кардинала д'Эстутвиля, кардинала делла Ровере, Сикста IV и Иннокентия VIII, прозванного «отцом Рима». Ее одевали, как взрослую: подбитые шелком платья, туники из парчи, стянутые поясами, украшенными драгоценными камнями, накидки из зеленого и розового бархата, украшенные александрийской тафтой, позолоченные сапожки. Вместе со своим братом Чезаре, то ласковым, то грубым с ней, рассказывавшим бесконечные истории о рыцарях и крестовых походах, где в причудливой мозаике соединялись высокие помыслы и жестокий разбой, она с удовольствием играла в жмурки, бабки и карты — sertino, с изображениями богов и животных3; она любила загадки, которые в зависимости от ответа низвергали в адское пламя или возносили в Эдем.
Однако самой увлекательной игрой были прятки, в них играли по всему дворцу и таким образом могли проникнуть в парадные залы, раствориться за коврами, за шкафами, полными золотой посуды и чеканных чаш, за массивными мраморными столами, где громоздились бесчисленные античные предметы искусства: кисти, головы, стопы статуй, все это появилось тут благодаря активным раскопкам близ Рима и Остии.
Пятью годами ранее, в 1480 году, в садах кардинала делла Ровере, неподалеку от Гроттаферраты, на свет извлекли Аполлона Бельведерского, античную статую, выполненную по оригиналу IV века, приписываемому Леохару. Находка святых мощей и та не наделала бы такого шуму, однако для юных Борджа и их приятелей эти памятники иной культуры не представляли собой ничего особенного, так что им ничего не стоило разорить родительскую коллекцию, хотя за этим непременно следовало наказание, поскольку, как говорится, «и дочери послушной, и дочери непослушной палка никогда не помешает»4. Вечером их сажали под домашний арест в комнатах, напоминающих ледники. Дело в том, что в патрицианских особняках приемные залы отапливались гигантскими каминами, украшенными выступающими из мрамора фигурами в человеческий рост, а также при помощи жаровен, тогда как спальни обычно походили на кельи, хотя пушистые ковры несколько смягчали их суровый вид. Ни гобеленов с мифологическими сюжетами, ни шелковых драпировок — лишь две узкие кровати и два простых стола для Лукреции и ее воспитательницы. В углу — массивная печь из необожженной глины, единственное цветное пятно — образ Богоматери, перед которым горела лампада и где, по совету отца, девочка каждый день молилась, перебирая четки, прежде чем погрузиться в свой «Zardino del Oratio»5 («Сад молитв»).
Детей кардинала Борджа больше всего завораживало то, что находилось за пределами дворца. Так, если взобраться на готический, с высокой спинкой стул, нетрудно было дотянуться до лоджии, откуда, раскрыв глаза пошире, можно было наблюдать, как проходят кавалеры, дамы с закрытыми лицами, как с шумом катятся кареты с тщательно задернутыми занавесками, как едут на белых мулах кардиналы или — в феврале 1487 года — как медленно шествуют 100 тысяч закованных в цепи мавров, присланных в качестве подарка для папы королем Ферранте Арагонским. Для Чезаре, Хуана и Лукреции внешний мир был terra incognita. Все еще предстояло открыть: узкие, темные, запачканные испражнениями и отбросами улочки Вечного города, Форум и Сатро Vaccino (Бычий Форум), где посреди полуразрушенных или полузасыпанных колонн нищие спокойно справляли нужду под статуей, а голые мальчишки, грязные, как черти, играли посреди камней, мрамора и мусора; увидеть, как пастухи гонят домой стада коров, как каменщики катят ручные тележки. На Палатинском холме (от «блатинус»: там, где мычат быки) срывались лопатами древние храмы или разбивались молотками статуи, когда нужна была известь. Среди обломков каким-то чудом уцелела лишь Константинова арка. Таким образом, самые прекрасные ренессансные дворцы были построены из материалов Древнего Рима, хотя в то же время с Родоса прибывали корабли, нагруженные античными предметами искусства, цены на которые достигали невиданных масштабов.
Кастильоне отмечает, что в те времена «на раскопках грабеж стал вполне невинной мелкой кражей»6. Несколько веков спустя в своем «Путешествии в Италию» Тэн также удивится этому: «Никогда впоследствии мы не встретим подобного сочетания грубости и образованности, когда повадки воина уживаются с тонким вкусом антиквара».
Множество пилигримов в причудливых одеяниях попадали на удочку бродячих торговцев, лжесвященников, продававших с аукциона реликвии светского и религиозного характера — ступню богини Дианы или же шип тернового венца Иисуса. Подлинное и фальшивое без конца перемешивалось. Так, в апреле 1485 года возле монастыря Санта-Мария-Нова, неподалеку от Аппиевой дороги, была найдена гробница молодой римлянки, умершей до Рождества Христова. Облик этой юной, лет пятнадцати девушки — ее необыкновенная свежесть, щеки, казалось, тронутые румянцем, приоткрытые губы, белоснежные зубы, черные ресницы и волосы, собранные под сетку, украшенную драгоценностями, — произвел столь сильное впечатление, что весь Рим счел находку чудом. Несколько недель все только и ходили смотреть на ту, которая, как говорили, была дочерью Цицерона. Устроенная на античный лад процессия перенесла ее на Капитолий, куда хлынули толпы паломников. Чтобы остановить приступ языческого идолопоклонства, Иннокентий VIII приказал тайно захоронить тело за городскими воротами Пинчо. Но и пустой саркофаг возбуждал народное воображение. Челядь из дома Борджа не была исключением.
