Полина Жеребцова - Доклад о военных преступлениях на территории Чеченской республики 1994-2004 г.г.
Ракета разорвалась в нескольких кварталах от нас! Можете себе представить, что творилось там, куда она попала?
Из моего Дневника (1999–2002 г.г.) — единственного опубликованного в России.
«25 октября 1999 г., вторник. Российская сторона отказывается комментировать обстрел рынка. Но у чеченцев таких огромных ракет нет. Говорят, тех, кто был вблизи ракеты, разорвало на кусочки, и теперь родные узнают их по частям вещей: пуговицам, заколкам и кусочкам одежды».
В 1999 г. началась Вторая Чеченская война. Она была особо кровавой.
В Чеченской Республике остались редкие единицы «нечеченцев», как неясные тени, робко говорящие на чеченском языке, не имеющие никакого выхода из ужасного положения: ни родных в других регионах, ни жилья, ни возможности уехать. Татары, русские, армяне, аварцы, кумыки, болгары… Я их знала. Были и чеченцы, и ингуши — среди которых много порядочных и хороших людей, из-за бедности не сумевших выехать.
В надежде на робкий, призрачный мир, постоянно голодные, в холоде, без удобств и отопления, меняя на рынках башмаки на картошку, годами эти люди ждали затишья. Но мечтам в России не суждено сбываться: подводные лодки тонут, дома взрываются, а на рынки с капустой и хлебом — «залетают» огромные боевые ракеты класса «Земля-Земля».
Из моего Дневника (1999–2002 г.г.)
«20 января 2000 год. Юрочка, у которого повредился рассудок, внук бабки Нины, шептал мне про НЛО. Что солдаты не настоящие, что вместо них прилетели убийцы-пришельцы с другой галактики. А он ждал „своих друзей, русских“, но совсем не пришельцев…
Наконец, нам велели выходить. Тетя Аза и тетя Лина вылезли на свет и сразу стали собирать красивое красное мыло. Объявили, что им его оставили на хранение какие-то соседи. Мне было стыдно, но свой единственный кусок я не отдала.
- Разрешите зайти в свою квартиру! Паспорт взять. Как же я без паспорта? — мама волновалась.
- Нельзя! Паспорт вам не нужен. Вещи не брать! Двери не запирать! Вперед!
С сопровождающим.
Аза дала моей маме черное кожаное пальто.
- Ты мне хоть это спаси! — неожиданно попросила она.
Люди из двух домов шли цепочкой. Я увидела 11 человек. За углом, при выходе со двора, обстрел был сильнее. Шуршали и свистели мины. Недалеко разорвался снаряд. Полыхнуло прямо перед нами. Мы и военные шли вместе. Свои били по своим. Солдат слева кричал матом в рацию. Но часть его речи я разобрала:
— Эй вы, пермяки! Мы это! Мы уже здесь! По своим бьете!
Мы шли первые: бабушка Стася, мама и я. Стася еле шла. Мы взяли ее в серединку, и все держались друг за друга. Я сама еле двигалась от голода и усталости… Когда раздавался шуршащий визг мины, все падали. А потом опять шли…
Нас подвели к обрыву. Я взглянула вниз. Там липкая глина и снег.
Юрочка трясся, крестил солдат и бормотал что-то типа:
- Кыш! Кыш! Улетайте отсюда!
Кто-то из военных пальнул короткой очередью из автомата, чуть повыше наших голов. Я испугалась и почувствовала, что падаю. У меня закружилась голова. Мама поддержала меня. А блуждающий осколок в правой ноге „проснулся“ и резанул со страшной силой.
Старая бабка Стася упала на колени и стала кричать:
- Что вы делаете? Мы свои, мы русские! Не стреляйте!
Мама стояла молча.
Солдаты засмеялись. Тот, что был круглый, как колобок, махнул рукой:
- Свободны! Катитесь вниз! А домой не смейте являться — у нас тут зачистка!
Мы его послушались. Действительно покатились вниз по глине и по снегу. Военный — тот, что ругался в рацию, — крикнул вдогонку:
— А насчет расстрела, это мы пошутили…
Мы брели неизвестно куда, то и дело, заскакивая в чужие гаражи от обстрела.
Сопровождающий указал нам на дом без окон и дверей, но с крепкими кирпичными стенами:
— Здесь пока пересидите. За нами другие части идут. У них жестче… Это мы добрые — москвичи, у нас люди даже из вузов есть!
Он был высокий и очень худой».
Из моего Дневника (1999–2002 г.г.)
«12 февраля 2000 г. Приехала мама моей подруги Хавы. Первым делом кинулась к нам. Спросила, где ее муж Султан? Мы рассказали:
„Султан 18 января, после похорон брата соседки Азы, пошел проведать ваш дом, в частный сектор. Утром 19 января нас выселили на „зачистку“. Но с нами твоего мужа не было! Через 9 дней мы возвратились домой. Твоего Султана больше никто из нас не видел“.
Мама красавицы Хавы сразу заплакала. Ее настойчиво позвали Аза и Вовка. Сказали, что знают, где лежит Султан, и увели. Как потом выяснилось, Аза, Ольга, Вовка и Лина, блуждая по частному сектору в поисках наживы, давно нашли отца моей подруги.
Его расстреляли, и не одного. Рядом с ним на снегу лежали еще два человека.
„По этой улице и выше, — рассказывали местные жители, — шли федеральные части с осетинами. Это был кошмар! Ингушей они особенно ненавидели после конфликта в 1993 году из-за спорных земель. Так что расстреляли их втроем. Там были местный русский парень, чеченец, и привели этого ингуша“.
„Чтоб был интернационал“, — смеялись военные. А хоронить тела не отдали…»
Недалеко от этого места расстреляли старую женщину, в ночной рубашке и в теплом платке на плечах и ее дочь. Она была полностью раздета, лет 30-ть. Примерно через два квартала и выше, если подниматься от нас по частному сектору в гору, расстреляли девочку-чеченку семи лет с ее матерью и с теткой. Люди с этой улицы рассказали, что старшую сестру расстрелянного ребенка, девушку примерно моего возраста военные увели с собой.
В подвал общежития от хлебозавода военные бросили гранату. Погибли и чеченцы и русские люди, которые прятались там от обстрелов. Много людей! Были дети…
Мать одной из убитых женщин, по имени Галина, мы встретили на рынке «Березка».
Вероятно, там и погибли молодые чеченки, у которых однажды мы прятались от бомбежки в районе «Березки». Во всяком случае, они втроем собирались именно в этот подвал.
Для продолжения преступной войны в Чеченской республике российскому обывателю из телевизионного ящика в глаза также летела пыль. Создавался отрицательный образ «чеченца», который бродит по городу в поисках очередной жертвы, и ко всем чеченцам началось предвзятое отношение. А ведь есть образованные и порядочные люди в каждом народе!
Чеченцы начали испытывать жестокое обращение в тюрьмах во всех регионах РФ.
Этот факт существует, и я свидетельствую, что имела возможность выслушивать ужасающие истории тех, кому чудом удалось выжить в «фильтрационных лагерях», и тех, чьи родные не вынесли пыток, сошли с ума или погибли.
