Анатолий Собчак - Тбилисский Излом, или Кровавое Воскресенье 1989 года
Члены комиссии оказались перед необходимостью самим определить своего председателя. Дело, наверное, решило то обстоятельство, что на предварительном заседании комиссии я изложил свой план проведения парламентского расследования – так, как я себе это представлял, и, по-видимому, мои предложения показались убедительными. Моя кандидатура была сразу выдвинута несколькими членами комиссии и единогласно поддержана. Заместителями стали генерал-лейтенант Александр Голяков, эстонский инженер Хардо Аасмяэ и главный редактор независимой литовской газеты Витас Томкус.
Именно в этом составе комиссия и начала свою работу, вылетев в Тбилиси после окончания первого Съезда народных депутатов.
ГЛАВА 2
Нет ничего сокровенного, что не открылось бы;
и тайного, что не стало бы явным.
Библия. Евангелие от Матфея.
Приступая к расследованию, никто еще толком не представлял, как пойдет дело. Ведь ни у кого из нас не было опыта работы в подобного рода комиссиях. Да и не только у нас – ни у кого в стране! Ведь мы по существу первая парламентская комиссия. А первый блин, как всем известно…
В составе комиссии люди очень разные по характерам, темпераменту, жизненному опыту и мировоззрению. Я понимал, насколько трудно будет избежать грозящего нам разброса мнений и даже раскола. Ведь в случаях, когда в работе любой комиссии часть ее членов занимает "особую позицию", это почти всегда ведет к девальвации результатов. Особенно, если речь идет о политически острых и неоднозначно оцениваемых событиях. Разброс мнений в такой ситуации дает прекрасную возможность оппонентам дезавуировать полученные итоги, опротестовать или дискредитировать их. Но самый обычный и опасный вариант – при обсуждении работы сослаться на различия в оценках и ограничиться "принятием к сведению" выводов комиссии, ведь за этой формулой, по сути, упрек в отсутствии реального результата.
Поэтому, возглавив парламентскую комиссию по расследованию, я прежде всего задумался над тем, как построить ее работу, чтобы на основании множества фактов к единому мнению пришли люди с разным жизненным опытом и разными политическими убеждениями. Начиная расследование, следовало сразу думать и о его результатах. Конечно, их нельзя предугадать, тем более вначале, но надо, не откладывая, организовать дело с расчетом на непредвзятость выводов. Потому и решили сначала всем составом ехать в Тбилиси и лишь потом перенести работу в Москву, и тут уже выслушать всех, кто в столице оказался причастным к событиям 9 апреля. Если б мы начали с Москвы, как это предлагалось некоторыми членами комиссии, расследование невольно зашло бы в тупик: многие смотрели бы на происшедшее "московскими" глазами.
Как следователь начинает всегда с осмотра места происшествия, так и наша комиссия через десять дней (отдых был необходим!) после окончания первого Съезда вылетела в Грузию. Было это в конце июня.
Впрочем, комиссия приступила к делу уже в дни съезда. Мы обсуждали план своей работы и с каждым разом осознавали, как трудно нам придется: события еще кровоточили, Грузия не вышла из шока, в печати появлялись все новые и новые сведения о количестве отравленных армейскими газами. Каждое лишнее слово с трибуны съезда, казалось, грозило новыми взрывами. Порою создавалось впечатление, что бикфордов шнур тлел прямо в зале заседаний.
Общественное мнение страны переживало "синдром катастрофы". В один из последних дней съезда пришел Горбачев. Конечно, его засыпали вопросами. Он еще раз повторил, что накануне трагедии был в Англии. И хоть Москва держала его в курсе, подробностей и деталей он, разумеется, не знал. О трагедии узнал утром 9 апреля, около десяти утра. Где узнал? На даче, куда поехал еще 7-го вечером, сразу после того, как самолет приземлился в Москве. Точнее – после короткой встречи в аэропорту.
В Грузию мы отправились почти всей нашей комиссией; исключения были сделаны лишь для тех, кто действительно не мог поехать. Кроме генерала Говорова, который летел своим собственным самолетом, все мы отправились обычным рейсом Аэрофлота. Прилетели поздно вечером. Столица Грузии встретила морем огней, уходившим до самого горизонта. Нас отвезли в пригород Тбилиси на дачу Совета Министров. Здесь нам предстояло жить и работать.
Утром стало ясно, что у нас будут сложности. И у меня, и у других членов комиссии в Тбилиси много друзей и знакомых. Уже на следующее утро начались звонки и приглашения. Люди откуда-то узнавали наши телефоны, и грузинское гостеприимство грозило нам тем, что работа, еще не начавшись, будет сорвана.
Я собрал членов группы и сказал, что какое-либо общение на частной почве должно быть нам заказано. Чтобы это не было расценено как влияние на нас. И чтобы не было попыток оказать на комиссию какое-либо влияние.
Так и решили. В первый же день все позвонили в город и предупредили знакомых и друзей: мы по делам службы, так что не обижайтесь, навестить не сможем. Не знаю, как других, но меня мои коллеги из Тбилисского университета поняли.
Тогда же решили, что до конца работы никто из членов комиссии отлучаться в город не будет. А если приспеет надобность, ездить будем не в одиночку.
С самого начала мы хотели предупредить саму возможность каких-либо случайностей или провокаций, которые могут поставить под сомнение нашу работу. И этот режим (я уж не говорю про сухой закон) жестко выдерживался. Ни отлучек, ни развлечений у нас не было. За одним исключением – кинорежиссер Эльдар Шенгелая в воскресенье повез нас на свою родину в Алазанскую долину, где открывался музей его матери, знаменитой грузинской киноактрисы 30-50-х годов Наты Вачнадзе.
Старинный княжеский дом, люди, приехавшие из окрестных сел, дух торжественности и света, прекрасные песни и слова… Мы словно прикоснулись к самой душе грузинского народа. Прикоснулись к празднику.
Когда работаешь, не отвлекаясь, время не ощущается. В девять утра мы уже в Доме правительства. Здесь в зале Президиума Верховного Совета Грузии проходили все слушания. Полуторачасовой перерыв на обед – и вновь до вечера работа.
Для поездок в Дом правительства нам выделили "Чайки" и черные "Волги" с эскортом. В первый же день решаем отказаться от кортежа, а попросить выделить в наше распоряжение два "рафика", на которых и ездили в течение всего времени пребывания в Тбилиси.
На дачу возвращаемся к семи, а иногда и к восьми вечера и уже без посторонних обсуждаем полученную информацию, анализируем показания очевидцев, планируем завтрашний день. Здесь же просматриваем видео- и кинозаписи.
