Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.
Когда самолет проходит над нами, ребята оживляются сейчас, мы уж знаем, летчик начнет творить чудеса. И точно,- прямо над нашими головами истребитель вдруг делает переворот через крыло. Потом, едва выровняв машину, летчик бросает ее резко вверх, и она, послушная умелым рукам, взмывает почти по вертикали. Легко и непринужденно исполняется целый каскад фигур высшего пилотажа. Мощный гул мотора стоит над степью. Вот самолет накренился на крыло – круче, круче!- и в таком положении описал безупречно чистую кривую. Какой глубокий вираж!
– Здорово!- шепчет рядом со мной Коля Муров. потирая онемевшую шею.
Рокот мотора постепенно замирает в безбрежном воздушном океане.
Все, кто смотрел за полетом, тут же затевают горячий бесконечный спор. Разговор идет о том, кем лучше всего стать Одни уверют, что в авиации «самая главная специальность»- это пилот. Другие возражают – не пилот, а штурман. Пилот – что шофер, куда прикажут, туда и летит. А вот штурман… Это он и только он намечает и прокладывает курс воздушного корабля. Спорили до хрипоты. Верх в спорах как будто одерживали сторонники штурманов. Да это и не удивительно: в то время авиация только завоевывала небо и на весь мир гремели рекорды по дальности перелетов. Около трех лет назад случилась катастрофа с ледокольным пароходом «Челюскин», затертым во льдах Арктики. Зимовщикам грозила смертельная опасность. И летчики в спасении челюскинцев совершали буквально чудеса. Тогда Советское правительство впервые установило высший знак отличия – звание Героя Советского Союза. Первыми награжденными стали семь знаменитых летчиков, отличившиеся при спасении челюскинцев: Ляпидевский, Леваневский, Молоков, Каманин, Слепнев, Водопьянов, Доронин. А всего год назад Чкалов, Байдуков и Беляков установили свой первый рекорд: они совершили дальний беспосадочный перелет Москва – остров Удд.
Нетрудно догадаться, что те, кто на первое место в авиации ставил пилотов, впоследствии стали летчиками-истребителями, другие же пошли в бомбардировочную авиацию.
Что касается нас с Колей Муровым, то наш выбор был сделан давно – мы станем истребителями. Решение это окончательно укрепилось после разговора с командиром эскадрильи Петром Масловым.
Однажды днем в казарму, где мы проходили карантин, вошел военный с двумя «шпалами» в петлицах. Кто-то подал команду, но ребята вскочили и без нее. Военный оказался командиром эскадрильи. Все мы сгрудились вокруг него. Может быть, это как раз он творил чудеса в небе на послушной боевой машине? Конечно, он. Он или кто-нибудь из летчиков его эскадрильи.
Командир эскадрильи поискал глазами куда бы сесть и опустился на чью-то койку. Ребята сзади нетерпеливо напирали. Маслов оглядел сгрудившихся вокруг него остриженных наголо парнишек и с улыбкой спросил:
– Ну что, приуныли в карантине?
Он был прав,- сидеть в карантине надоело до смерти. Никто из нас и в мыслях не держал, что учеба начнется с таких неинтересных занятий.
В тот день мы не скоро отпустили командира эскадрильи. Вопросам не было конца. Попросили мы разрешить и наш спор – кто «главнее» в авиации? К нашей радости, Маслов стоял за пилотов.
– Чкалова, конечно, все знаете?
Еще бы не знать! Имя прославленного летчика было легендарным. Его знали во всем мире. А мы, мальчишки, просто бредили Чкаловым.
– Вот, тоже наше училище кончал,- сказал Маслов.- Тоже истребитель.
– Как - истребитель?!
Ведь наши противники в спорах часто поминали Чкалова, и мы все уверены были, что истребителям и делать нечего на сверхдальних трассах. А оказывается…
– Да-да, Валерий Павлович истребитель,- подтвердил командир эскадрильи.- И какой истребитель! Высшего класса.'
– И вы сказали – он учился здесь? Вот тут, где мы сейчас?
– А как же, наш он, оренбургский. Тоже в свое время вот в этом самом карантине сидел. Так что не унывайте.
Признаться, после этого казарма стала казаться не такой уж опостылевшей. Если даже сам Чкалов… А командир эскадрильи рассказывал, что Оренбургское военное авиационное училище летчиков – одно из старейших в стране. Создано оно по личному указанию В. И. Ленина еще в тысяча девятьсот двадцать первом году. С Оренбургским училищем связаны имена таких выдающихся авиаторов, как В. П. Чкалов, А. К. Серов, М. М. Громов, А. Б. Юмашев и многих других.
В Красном уголке училища под стеклом в рамке мы сами видели красочный лист. Это было постановление ЦИК СССР о награждении училища почетным Красным Знаменем и Грамотой. Постановление подписано М. И. Калининым и К. Е. Ворошиловым.
Кто-то задал Маслову вопрос:
– А ваши ученики где сейчас летают?
Командир эскадрильи усмехнулся:
– Везде. Даже в Испании и в Монголии успели полетать. Герои Советского Союза уже есть.
Разговор с нашим старшим товарищем заметно приободрил нас. Какой славой овеяны вот эти надоевшие нам стены,- думали мы.- Какой трудный путь пройден первыми поколениями советских летчиков.
Скоро командир эскадрильи стал прощаться. Мы гурьбой проводили его до выхода.
– Ну, не унывать,- не то приказал, не то посоветовал он.
– Есть не унывать!- как можно бодрее ответили мы.
После этого разговора у нас не оставалось и тени сомнения, выбор был сделан окончательно: мы будем только истребителями!
Однако прежде чем стать истребителями, нам предстояло два года учебы, два трудных года.
Нет нужды подробно рассказывать о том, как мы проходили лагерные сборы, изучали материальную часть, добивались права на полеты. Я часто перечитываю замечательную книгу В. Каверина «Два капитана». Помните, как описан там весь уклад жизни курсантов? То же самое было и у нас. Лекции, практические занятия, конечно, волнующие выходы в город, не очень, правда, частые, какие-то новые знакомства, увлечения,- ведь не надо забывать, что мы подрастали, становились почти что самостоятельными парнями. В город мы отправлялись в определенные дни, группами, и, прежде чем дать нам разрешение, старшие товарищи придирчиво проверяли, как подогнана форма, выправку. В городе на стройных, подтянутых курсантов оглядывались прохожие. Не скрою, что на парней в штатском мы, будущие военные летчики, поглядывали свысока.
За все время учебы мне запали в память два события. Это – первое, что ли, знакомство с небом и первый самостоятельный полет.
Сначала нас подняли в воздух просто как пассажиров. Машиной управляли наши старшие товарищи, инструкторы летной школы. Но впечатление у нас все равно осталось незабываемое. Впервые в жизни я поднялся в воздух, впервые в жизни взглянул на землю с высоты птичьего полета. Это сейчас, в наши дни, полет на самолете даже для школьника стал обыденным явлением. Летит человек на высоте восемь тысяч метров и даже в окошко не глянет. Привычно все, испробовано – только голова вот побаливает от шума моторов… А в то время самолет был редкостью и полет на нем оставлял впечатление на всю жизнь.
