Имран Касумов - На дальних берегах
Михайло резко выпрямился.
- Не понимаю! - надменно произнес он на немецком языке, глядя прямо в серые глаза незнакомцу.
- У нас нет времени для пререканий! - улыбнулся незнакомец. - Я должен сообщить вам нечто важное.
Михайло молчал и продолжал взглядом изучать незнакомца.
Тот в нерешительности оглянулся на Васю и Анжелику. Взглянул на них и Михайло. Вася и Анжелика молча отошли в сторону.
- Передайте в штаб бригады, - доверительным тоном сказал незнакомец, что сегодня наш самолет не
появится над высотой семь. И назначьте мне время новой встречи.
Михайло смотрел на незнакомца, стараясь не пропустить ни одного его жеста. Тот пошарил в карманах и, достав сигареты, закурил. Михайло заметил, что сигареты были итальянские и на пачке нарисованы карандашом женские ножки. Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Гораздо более важным было то, что незнакомец откуда-то знал Михайло, знал даже и то, что сегодня над высотой семь должен был появиться самолет.
- Что вы мне ответите? - с улыбкой спросил незнакомец.
- Ничего, - сказал Михайло.
- Не доверяете? - грустно вздохнул незнакомец. - Жаль, это не по-союзнически. Вы ведь русский?
Михайло промолчал и на этот раз и тоже закурил сигарету. Он старался оттянуть время, чтобы обдумать все как следует.
- Что ж, тогда прощайте, - дружески улыбнулся ему незнакомец, придется мне, видно, действовать через других. Желаю дальнейших удач!
Он махнул рукой, повернулся и зашагал прочь. Но не успел он пройти и несколько шагов, как Михайло окликнул его:
- Стойте!
Незнакомец остановился. Михайло решительно произнес:
- Ничего я передавать не буду. И никуда вы не пойдете, а отправитесь вместе со мной в штаб. Дорога длинная, веселей будет.
Это был рискованный шаг. Неизвестно было, что представляет собой сероглазый. Но Михайло решил рискнуть. Если это друг, тогда все в порядке. А если враг... Но не Михайло же бояться врага! Он привык встречаться с врагом лицом к лицу, и встречи эти не пугали Михайло, а лишь сильней и взволнованней заставляли биться его горячее сердце.
Предложение Михайло заставило незнакомца задуматься. Потом он весело хлопнул Михайло по плечу:
- Ну что ж! Это тоже неплохо придумано... Нет, вы мне определенно нравитесь... Клянусь честью, у нас в Штатах вы котировались бы как национальный герой и Голливуд посвятил бы каждому вашему подвигу по целому фильму!
Когда они, беседуя дружески, вышли из-за отвесной скалы, Вася и Анжелика удивленно переглянулись.
* * *
Там, где высилось раньше здание "Дейче зольдатенхайм", дымились сейчас руины и среди них копошились немецкие и итальянские солдаты, вытаскивавшие из-под развалин трупы.
Гудки бесчисленных машин, вой сирен санитарных карет, истерические выкрики эсесовцев, плач детей и женщин (зсесовцы выгнали на улицу из ближних домов всех жителей), еще не успевшая осесть пыль, от которой все кашляли и чихали, - все это представляло собой хаотичное зрелище. Среди камней и почерневших балок рыскал начальник отряда фельджандермерии. Он поднял валявшийся на земле самодельный солдатский портсигар из плексигласа. Внутри портсигара лежала вчетверо сложенная бумажка. Начальник развернул ее, прочел грозное: "Смерть за смерть!", и его грубоватое, словно высеченное из камня, лицо побледнело: жуткая надпись; страшило и то, что эту листовку счел нужным незаметно сунуть в карман немецкий солдат. Зачем она ему понадобилась? Украдкой читать другим солдатам? Он вздрогнул, потом по привычке потянулся к переносице.
Солдаты заметили вдруг среди развалин чьи-то руки, судорожно цеплявшиеся за обгоревшую, еще теплую балку. С большим трудом им удалось извлечь из-под балки оставшегося в живых офицера. Это был Отто фон Шульц. Он долгое время не мог прийти в себя, а потом что-то выкрикнул в бешенстве, и, услышав его голос, к нему стремительно бросилось несколько эсесовцев. В то время как они отряхивали костюм Шульца от пыли и грязи, тот отчаянно чертыхался и отпихивал их от себя, словно это они были виноваты в происшедшем.
Минуту спустя к ним подъехала легковая машина, и перед Шульцем вытянулись с перепуганными лицами еще два эсесовца и молодой врач.
- Бог мой! - в изумлении воскликнул врач, на ходу осмотрев Шульца. - Да на вас ни единой царапины! - Он облегченно вздохнул и предложил Шульцу: Вам нужен покой, господин майор. Все обошлось так, что удачней и не придумаешь. И вам нужен только полный покой... Разрешите, я отвезу вас...
Но Шульц оттолкнул своих подчиненных и отправился пешком. После минутного замешательства за ним последовали и эсесовцы.
Шульц шел сначала очень быстро, словно хотел кого-то настичь, поймать... Глаза у него налились кровью, лицо было разгневанным. Он вглядывался в каждого прохожего, останавливался и мучительно старался припомнить: не похож ли прохожий на кого-либо из тех, кого он видел сегодня в столовой? Один из обедавших вместе с ним был партизаном. Может быть, Михайло? Может быть! И Шульц, опытный гестаповец, ничего не заметил! Под самым носом у него была совершена наглая диверсия, а преступник остался безнаказанным и, наверно, ходит сейчас по городу как ни в чем не бывало.
Мимо Шульца проносились машины с трупами солдат и офицеров. Шульц шел все медленнее, и улицы, по которым он проходил, мгновенно оцеплялись эсесовцами. Всех, кто вызывал хоть малейшее подозрение, хватали и тащили в гестапо.
Многие по приметам оказывались похожими на Михайло, и даже около десяти "Михайло" были брошены в гестаповский застенок.
Шульц ни во что не вмешивался, он молча брел по тротуару... Охранявшим его эсесовцам показалось даже, что их начальник сошел с ума. Но Шульц был погружен хотя и в мрачное, но трезвое раздумье... В первые минуты ему хотелось все перевернуть в Триесте; расстреливать, жечь, разрушать. Но потом он поостыл, и в сердце его начал закрадываться страх... "Трудно придется мне в этом городе, - решил он и тут же спросил себя: - А где теперь живется спокойно?.. Ведь так всюду". Проклятые партизаны! Рейды, налеты, диверсии, взрывы, - чего доброго, они еще попытаются штурмовать город. От них этого можно ждать в любой день и час. Это же не войска янки и бриттов. Те переминаются с ноги на ногу на итальянском юге - благо, там климат помягче, чем здесь, - и не думают двигаться с места. Их командующие предпочитают устраивать прессконференции, фотографироваться в фас и в профиль, а не штурмовать такой стратегически важный центр, как Триест, или высаживать десанты у Марселя или Булони. Нет, янки и бритты ведут себя так, что лучше и не надо... Другое дело на Востоке... б-рр! Страшно вспомнить... У Шульца по спине пробежал противный морозец. Перед его взором на миг предстала картина, виденная во время недавней поездки в Белоруссию, под Барановичи: валяющиеся на боку, подбитые, сожженные, помятые танки со свастикой и надписями "Берлин-Баку-Бомбей" и поле, усеянное трупами солдат и офицеров самых отборных фюрерских дивиаий... Б-рр! Гнусный город Триест, но в нем все-таки лучше...
