Вадим Кожевников - Март-апрель
- Что в-третьих? - звонко спросила Михайлова.
- А в-третьих, - серьезно сказал капитан, - вы очень хорошая девушка. И тут же резко добавил: - И вообще, где это вы слышали, чтобы кто-нибудь поступал иначе?
Михайлова села и, придерживая на груди ворох одежды, глядя сияющими глазами в глаза капитану, громко и раздельно сказала:
- А знаете, я вас, кажется, очень люблю.
Капитан отвернулся. У него побледнели уши.
- Ну, это вы бросьте.
- Я вас не так, я вас просто так люблю, - гордо сказала Михайлова.
Капитан поднял глаза и, глядя исподлобья, застенчиво сказал:
- А вот у меня часто не хватает смелости говорить о том, о чем я думаю, и это очень плохо.
Поднявшись, он опять сурово спросил:
- Верхом ездили?
- Нет, - сказала Михайлова.
- Поедете, - сказал капитан.
- Гаврюша, партизан, - отрекомендовался заросший волосами низкорослый человек с веселыми прищуренными глазами, держа под уздцы двух костлявых и куцых немецких гюнтеров. Поймав взгляд Михайловой на своем лице, он объяснил: - Я, извините, сейчас на дворняжку похож. Прогоним оккупантов из района - побреюсь. У нас парикмахерская важная была. Зеркало - во! В полную фигуру человека.
Суетливо подсаживая Михайлову в седло, он смущенно бормотал:
- Вы не сомневайтесь насчет хвоста. Конь натуральный. Это порода такая. А я уж пешочком. Гордый человек, стесняюсь на бесхвостом коне ездить. Народ у нас смешливый. Война кончится, а они все дразнить будут.
Розовое и тихое утро. Нежно пахнет теплым телом деревьев, согретой землей. Михайлова, наклонясь с седла к капитану, произнесла взволнованно:
- Мне сейчас так хорошо. - И, посмотрев в глаза капитану, потупилась и с улыбкой прошептала: - Я сейчас такая счастливая.
- Ну еще бы, - сказал капитан, - вы еще будете счастливой.
Партизан, держась за стремя, шагал рядом с конем капитана; подняв голову, он вдруг заявил:
- Я раньше куру не мог зарезать. В хоре тенором пел. Пчеловод профессия задумчивая. А сколько я этих фашистов порезал. - Он всплеснул руками. - Теперь я злой, обиженный.
Солнце поднялось выше. В бурой залежи уже просвечивали радостные, нежные зеленя. Немецкие лошади прижимали уши и испуганно вздрагивали, шарахаясь от гигантских деревьев, роняющих на землю ветвистые тени.
Когда капитан вернулся из госпиталя в свою часть, товарищи не узнали его. Такой он был веселый, возбужденный, разговорчивый. Громко смеялся, шутил, для каждого у него нашлось приветливое слово. И все время искал кого-то глазами. Товарищи, заметив это, догадались и сказали будто невзначай:
- А Михайлова снова на задании.
На лице капитана на секунду появилась горькая морщинка и тут же исчезла. Он громко сказал, не глядя ни на кого:
- Боевая девушка, ничего не скажешь. - И, одернув гимнастерку, пошел в кабинет начальника доложить о своем возвращении.
1942
