Вернон Кресс - Зекамерон XX века
На шестнадцатый километр пришли два бульдозера и срезали «торфа» — толстый верхний пласт земли. Но «пески» — золотоносный слой под ним — оказались почти пустыми. По долине рыскали зеки-бесконвойники: опробщики, геологи, старатели-малосрочники, которых позднее перебросили на Голубой Тарын.
Тарын, приток реки Кюэл-Сиен… Тогда еще я не знал, что это одно из красивейших мест на Колыме. Тарын был для меня просто очень отдаленным участком в полутораста или более километрах от нас, где, к сожалению, тоже не оказалось металла. Хотя мы не работали на промывке, от нее зависели и наше питание, и условия жизни в ближайшее время, и зачеты — при хороших зачетах можно было освободиться намного раньше срока. Да и кому охота торчать в тайге до Нового года! Но мы безнадежно отставали от плана, Зельдина почти ежедневно ругали по телефону, иногда сам Никишов, но чаще его жена, Гридасова, наша непосредственная начальница. Бывшая официантка из Хабаровска принялась руководить всеми лагерями в Магадане и его окрестностях! Но справедливости ради следует сказать, что вела она себя достаточно терпимо, подчас снисходительно, скандалов не устраивала и не было случая, чтобы человека зря посадили или наказали по ее распоряжению.
Во избежание телефонных «оттяжек» Зельдин подолгу не возвращался с полигонов, однако его присутствие на участках не оказывало никакого заметного влияния на добычу металла.
Июнь — разгар лета на Колыме, земля в цветах, ночи светлые и теплые, вода в реках спала, скоро начнется сенокос. После завтрака я выхожу из дому, беру палку и проверяю уровень воды. Если удастся выявить в реке брод, у нас будет наполовину меньше работы. Машину будут подкатывать прямо к амбару, а позднее, когда трактор наконец раскатает, а бульдозер разровняет дорогу на участки, грузовики смогут сами добираться до места… Тогда, конечно, отпадет надобность держать нас тут. Выходит, не стоит усердствовать в поисках брода, о котором вслух мечтает Зельдин, но для порядка я все же проверяю воду. Вдоль берега на нашей стороне довольно мелко, но на стрежне по-прежнему глубокая борозда. Я раздеваюсь и вторично захожу в реку, чтобы обшарить борозду. Да, пока нельзя, но если и дальше будет сухая погода…
Только я вошел в комнату, глаза еще не привыкли после солнца к полутьме, как снаружи раздался голос:
— Чифир будешь? Тогда тащи воду!
Взяв старый немецкий котелок за ручку, я направился к реке и зачерпнул воды — она была довольно чистой, поэтому другою мы не пользовались, хотя неподалеку бил родник. Глянув случайно в воду, я оторопел. Через секунду, отбросив котелок принялся поспешно перебирать мелкий песок на дне и поймал то, что меня так удивило. Сомнений быть не могло: на моей ладони лежал маленький самородок.
— Ты там скорее! Али чифира не надо? — орал Юра из-за дома, где стояла его печка.
— Подожди ты со своим чифиром, я тут самородок нашел! — крикнул я.
— Ну и артист, самородок нашел под ногами, — послышался голос Исаака.
Он только что вернулся с верхних командировок, и конечно же со своей собакой. Она пулей подлетела к воде, попила и теперь прыгала и крутилась под ногами, отряхиваясь и обдавая нас брызгами.
— Держите ее, а то золото уроню!
— Ты не шутишь? — Одним прыжком Исаак оказался возле меня. — Ну-ка покажи, покажи… О, это настоящий самородок, не меньше семи граммов! Давай Зельдину отнесу. В самом деле здесь нашел? Держи! — Он протянул мне пачку сигарет, которая появилась у него в руке внезапно, как у фокусника, осторожно положил самородок на ладонь и поспешил на «вольную» половину дома.
— «Мокка» — это наши сигареты, — торжественно заявил латыш Роланд, когда очередь угощаться дошла до него.
Мы пили чифир у дома, на свежем воздухе, отдуваясь и всячески подчеркивая удовольствие от горького напитка, заменявшего в лагере спирт. Накануне прибыло три машины, мы всю ночь их разгружали, и утром Зельдин принес нам две пачки чая — в виде премии.
— Нам эти сигареты в пайке давали, — сказал мне Роланд тихо, с опаской озираясь, хотя никто не обращал на него ни малейшего внимания. И добавил по-немецки: — Когда я служил телохранителем обергруппенфюрера…
— А до войны чем занимался?
— Танцевал в Риге, в балете…
Я с интересом посмотрел на высоченного стройного парня с детским лицом.
— И долго пришлось тебе сторожить обергруппенфюрера?
— Полтора года, наверно…
— Трудно было?
— Ничуть, одно удовольствие! Я же не один был, через день дежурили, успевал даже домой съездить, в Даугавпилс. Да на шефа никто не покушался… Чаще в штатском ходили, особенно на вечеринки. Пьешь, танцуешь в смокинге и одним глазом на него. Только раз какой-то шпак, немец, перепил и начал кричать в ресторане. Шеф подал мне знак глазами: выкинь, мол, — и я его почти незаметно, как нас учили, тяпнул ребром ладони за ухом, он, понятно, с ног, ну и выволок без шума.
Когда шеф уехал, нас в ягдкоммандо[6] отправили, вот там мы только и знали, что шарить по лесам. Плохие были дела с русскими, они воевать умели, не считались ни с чем, да и себя не жалели. Раз, помню, залегли они зимой в камышах, на маленьком островке посреди озера. Как подойдешь? Кругом голый лед, а они тебя из пулемета. Попробуй их достань с одним «МГ»[7] да ручными гранатами! Если не ликвидируем до темноты — уйдут! Немало наших тогда полегло, пока добили… Конечно, выдавали самый лучший паек, много пили, гуляли. Два раза пришлось возиться с тифозниками. Делали нам уколы от тифа, и мы эти деревни окружали, все дома жгли, никого живым не выпускали… паршиво… Вот откуда помню эти «Мокка»!..
— Эй, выходи, кто самородок нашел! — крикнул начальник под окном, когда мы уже пошли спать. — Покажи, где лежал!
— Вон там, смотрите, в песке…
Он набрал лоток в указанном мною месте и, присев на корточки в мелководье, начал промывать. Работал быстро и ловко, как настоящий опробщик. Но бесполезно. После пятого лотка он с досадой сказал Исааку, который все это время стоял неподвижно рядом, перебрасывая сигарету из одного угла рта в другой и выпуская густые клубы дыма:
— Ну, ни единого знака! Видно, кто-то затырил металл и на переправе обронил… Слыхал, звонили вчера со Спорного? Говорят, банда тут поблизости ходит, человека три хищников. У них два лотка, это черт с ними, и обрез, вот это хуже… Один будто бы до войны здесь работал, на участке «Нечаянного»… Надо предупредить охрану.
3Перед ужином опять сидели возле дома и докуривали мои «Мокка». Вдруг из густых кустов на другом берегу Оротукана выехала машина и остановилась на переправе.
