Томаш Ржезач - Спираль измены Солженицына
…Да, Саня в школе блистает по истории и литературе, отличается по естественным наукам и особенно по математике. Его мать Таисия Захаровна — дочь богатейшего ставропольского землевладельца. После революции она много трудится, надрывается, чтобы сделать все для своего обожаемого Сани, для обеспечения его будущего. Она была отличной стенографисткой и зарабатывала неплохо. Но Таисия Захаровна стремится овладеть более высокой квалификацией, чтобы получать более высокую зарплату. Для этого она поступает на вечерние курсы английской стенографии. И вот однажды с курсов ее провожает один из товарищей Солженицына — Кирилл Симонян. И Таисия Захаровна открывает ему, что мечтает о том, чтобы Саня стал великим математиком.
Так или иначе, Солженицын — первый ученик.
А кто такой Каган?
Отнюдь не гордость школы, а горе: в учебе «середнячок», а в остальном — и всезнайка, и зазнайка, и заводила во всяком озорстве, и признанный лентяй, и немножечко прогульщик, и вообще у него ветер в голове, и драку он затеял из зависти к успехам отличника, да еще клевещет на друга, чтобы избежать наказания…
И хотя весь класс был на стороне оскорбленного еврея (никто не мог позволить себе простить такой антисемитский выпад), Саня представлялся таким несчастным и обиженным, что дело кончилось изгнанием Кагана из школы за хулиганство.
Итак, педагоги решили… Кагана перевести в другую школу. А Солженицын? Он никогда не простит Кагану — у него прекрасная память во всем, что касается его собственной персоны. Александр выждет тридцать лет, а потом, как мы еще увидим, отплатит Саше Кагану за те минуты страдания.
Поистине невозможно понять всю удивительную жизнь Александра Солженицына, полную намеков и наветов, полуправды и лжи, лихих жестов и громогласных воплей, без этой одной-единственной минуты его жизни.
Едва Каган собрал свои вещички, Солженицын обнаружил удивительную вещь: быть жертвой выгодно. Много можно заработать, если ценой боли или временных неприятностей (при условии, разумеется, что они не опасны для жизни) примешь венец мученика. Отличный математик, Солженицын сумеет сообразить, что стоит многое потерять, чтобы затем приобрести, и эту «формулу» он будет не раз виртуозно применять в жизни.
И еще кое-что.
Если выразиться романтично, Каган и Солженицын побратимы. Какой сумасбродной и необыкновенной бывает дружба подростков! За несколько дней до той злополучной драки встретились в своем излюбленном месте четыре неразлучных друга — Шурик Каган, Кирилл Симонян (по прозвищу Страус, за его высокий рост и длинную шею), Саня Солженицын (Морж) и Николай Виткевич (просто Кока). Это было в пыльном дворике на улице Шаумяна, между двухэтажными деревянными домами. В углу его, как и много лет назад, растет чахлый орешник, а чугунная лестница извивается вверх, к галерее, куда выходят двери всех квартир.
Кстати, эта лестница была первой литературной трибуной будущего лауреата Нобелевской премии. Сидя там, он читал приятелям свои первые литературные опусы, написанные в стиле романов Майн Рида. И как мы увидим, даже эти творческие утренники школяра Солженицына не пройдут бесследно для его друзей.
Однако в тот день они пришли сюда не для того, чтобы послушать, что сочинил до невероятности прилежный Морж, а чтобы скрепить свою дружбу: Шурик Каган «одолжил» у своего отца старый скальпель. Друзья надрезают кожу на больших пальцах рук и смешивают свою кровь.
С этого момента они побратимы. Клятва, которую приносило бесчисленное множество мальчишек на свете! Но в этой участвовал Александр Солженицын, и потому она приобретает странный и двоякий смысл. Каган, Симонян и Виткевич свою дружбу сочетают с существующей действительностью и останутся верны ей до зрелого возраста. Солженицын будет связан с ними по-своему: лишь чувством ненависти.
Еще не успеют зажить ранки на мальчишеских пальцах, а Солженицын, чтобы спасти себя, хладнокровно пошлет своего побратима ко всем чертям. Тем самым Александр Солженицын обнаружит и другую решающую для его будущего черту — способность предать все и вся ради собственного благополучия. Он утвердится в убеждении, что у него есть только один-единственный долг — долг по отношению к самому себе. В конечном счете он выскажет это в романе «В круге первом» устами Глеба Нержина, который является, по всей видимости, его идеальным отражением: «Я ничего никому не должен!»
Тени таинственного прошлого: страх
Ростов-на-Дону — веселый город. По широким бульварам, шевеля кроны стройных тополей, гуляет речной ветерок, а фасады современных домов и традиционные светло-зеленые русские строения с белыми колоннами и эркерами сияют под ясным южным солнцем. За городом катит свои серо-синие, богатые рыбой воды тихий Дон — величественный и преисполненный достоинства, как, быть может, ни одна другая река на свете, а на том берегу, на скалистых склонах, раскинулись донские виноградники. Особым вкусом отличаются здесь местные виноградные вина. На базаре бабки с глазами чертовок продают соленые арбузы и донскую рыбу, а город, несмотря на всю стремительность нашего времени, живет в темпе какого-то замедленного адажио.
Однако Ростов — это город не только вина и солнца, но и старых революционных традиций, героического сопротивления в годы Великой Отечественной войны. А главный ростовский завод «Ростсельмаш» — это более чем промышленное предприятие, вносящее свой вклад в рост национального дохода, своего рода памятник трудовому энтузиазму первых советских пятилеток.
Ничего не взял с собой в жизненный путь Александр Солженицын от необыкновенного обаяния этого южного города — от его гостеприимства и доброжелательства, от его скромной, неброской самоотверженности, от его распространяющейся на всех и во имя всех деловитости. Все, что осталось у него с ростовских времен, — это шрамы. Не любой шрам так бросается в глаза, как тот, что пересекает солженицынский лоб. Но есть еще шрамы душевные. Однако все они свидетельствуют о ранах, которые оставили свой след и глубоко повлияли на его душевное состояние.
В архиве первой жены Солженицына Наталии Алексеевны Решетовской, так же как и в личных архивах его друзей — Кирилла Симоняна и Николая Виткевича, — сохранилась фотография, датированная маем 1941 года; фотограф нажал на спуск фотокамеры за месяц до того, как гитлеровские войска вторглись в Советский Союз.
На переднем плане — Наталия Алексеевна Решетовская (к тому времени она уже супруга Солженицына) и Лидия Ежерец. За ними Николай Виткевич, Кирилл Симонян и Александр Солженицын.
Пятеро друзей сфотографировались в момент, когда перед ними открывалось светлое будущее. Они были уверены, что их будущее будет таким, каким они сами себе его представляли. В 1941 году Наталия Решетовская и Николай Виткевич окончат химический факультет, Александр Солженицын — физико-математический факультет Ростовского университета, Лидия Ежерец — педагогический институт, а Кирилл Симонян станет врачом-хирургом. Но Александр Солженицын уже тогда имел свой подход к жизненным вопросам: он решил расстаться с математикой, оставить ее лишь как средство к существованию и заочно учиться в Московском институте философии, литературы и истории (МИФЛИ), чтобы полностью посвятить себя своей самой пламенной страсти — литературе. Вместе с ним заочно учится и Николай Виткевич. Склонного к точности и наделенного воображением Коку привлекает философия.
