Генрих Сечкин - На грани отчаяния
Внезапно еле слышимый звук от ударов прекратился. Ноги продолжали колотить в пустоту. Перед глазами возникло светлое пятно. Потянуло морозным воздухом. Я потерял сознание…
Пробуждение было таким же внезапным. Очнувшись и осознав действительность, я понял, что путь свободен. Проклятой затычки больше не существовало. Радость обволокла меня с головы до ног. О свободе не думалось. Только о том, чтобы согнуть все, что может сгибаться. Опыт продвижения змеей у меня уже имелся. Правда, ранее я продвинулся всего лишь на несколько сантиметров. Теперь же предстояло преодолеть более значительное расстояние.
Нисколько не сомневаясь в успехе этого мероприятия, я изо всех сил начал извиваться, насколько это было возможно, и мизерным темпом протискиваться на волю. Неожиданно пыл поубавился. Как только мои ступни оказались на свободе, я понял, что лишился главнейшего инструмента для применения рычага. Дело пошло гораздо медленнее. В качестве дополнительного приспособления для продвижения пришлось использовать голову, которая моментально покрылась царапинами и ссадинами. Жаль, что шапка осталась позади. Мой стриженный окровавленный череп совершенно не был предрасположен к труду с полной отдачей. Но все-таки начало есть. Цепляясь обломанными ногтями за неровности древесины, я продолжал замедлившееся движение к финишу. Еще сотня напряжений всех мышц, и мои ноги, согнувшись в коленях, повисли в воздухе.
Какое блаженство! Но, пардон, если ноги висят, то на какой же я высоте? И как буду выбираться дальше? Ведь штабель может быть высотой с трехэтажный дом! Будь я обезьяной с длинными руками, наверняка смог бы сейчас ухватиться за края бревна и дальше, подтягиваясь, выбраться на волю без особого труда. Человеческие руки, к сожалению, намного короче и не выдерживают никакого сравнения с обезьяньими. Если продолжать выбираться дальше, то свесившаяся из бревна половина туловища своей тяжестью может сломать позвоночник. Кроме этого не исключен риск выскользнуть и лететь вниз с непредсказуемой высоты
Насчет позвоночника - я как-то на одном из сеансов гастролирующего гипнотизера видел, как тот приглашал добровольца из зала и укладывал его головой на одну спинку стула, а пятками ног на другую. Да еще садился на него. Значит, позвоночник выдержит. Если же придется лететь, то внизу снег, а под ним мох. Вполне имеется шанс остаться в живых. Любой из этих вариантов гораздо предпочтительней возможности сгнить в проклятом бревне, будучи уже на четверть свободным.
Беда только в том, что ползти стало совсем невозможно. Оказывается, при продвижении коленки играли немаловажную роль. Теперь они бесполезным балластом торчат из бревна. Стоп! Но ведь я же могу согнуть их под острым углом и пятками оттолкнуться от штабеля! Попробуем. Если повезет и я не вывихну себе суставы в коленках и щиколотках, то удастся продвинуться еще на несколько сантиметров. Удалось! Еще немного, и на свободе окажутся пальцы рук.
Так сантиметр за сантиметром, обливаясь потом и кровью, с нечеловеческими усилиями я выползал наружу. Через некоторое время мне удалось пальцами рук зацепиться за край балана и, благодаря тому, что локти немного сгибались, продвинуться до поясницы. Теперь самое главное - не выскользнуть наружу. Необходимо продержаться до выхода локтей, нащупать какие-нибудь неровности на моем бревне или на соседних, ухватиться за них и уже с помощью рук выбраться на штабель. Правда, шансов удержать свое тело на весу, цепляясь одними пальцами за обледеневшую древесину, в то время пока голова еще в дереве, было ничтожно мало. Скорее всего, ничего не получится.
А ведь в детстве мне предлагали заниматься в акробатической секции цирковой студии. Отказался, дурень. А если вновь попробовать перевернуться на живот. Сейчас это сделать несравнимо легче. Получилось! Теперь отдых для последнего, решающего броска. Надо постараться нащупать ногами зазоры между бревнами. Если удастся опереться и вынуть голову, то дополнительно можно будет использовать бечевку, которой привязаны ко мне наволочки с вещами. При загрузке наволочки были протиснуты в балан с определенным усилием и роль небольшого тормоза должны сыграть. Полностью полагаться на прочность этой конструкции нет смысла, но какое-то усилие она возьмет на себя.
Интересно, Бизон тоже выбирается или спит спокойно? А если замерз? Перспектива остаться одному в тайге меня мало устраивала. Надо идти вначале на север, а потом на юг. Несколько сотен километров. А где север и где юг, мог распознать только Бизон. Ему перед посадкой посчастливилось закончить школу, и уроки географии не прошли даром.
Последнюю дистанцию мне удалось пройти в бешеном темпе. С остервенением и минимальной осторожностью вырывался я из жуткого плена, отчаянно извиваясь и отдавая себя на произвол судьбы. Просчитывать варианты уже не было сил. Полностью положившись на интуицию, я выкарабкивался из бревна, машинально нащупывая ногами неровности штабеля и цепляясь пальцами рук за все, что им удавалось нащупать. Сознание почти не работало. Мышцы разрывались от напряжения. Локти вышли наружу. Руки моментально сами ухватились за низ бревна. Упор затылком! Последнее усилие! Все!
Странное ощущение. Как будто все произошло не со мной. Я просто видел себя со стороны. Лежит громадный штабель леса. На вершине, судорожно цепляясь кончиками пальцев за обледеневшие торцы бревен, висит маленькая человеческая фигурка. Она сучит соскользнувшими и болтающимися над пропастью ногами, пытаясь найти какую-нибудь опору. Внизу, на краю величаво раскинувшейся тайги, поблескивает искрящимися снежинками речушка. Тишина такая, что слышен стук сердца висящего человечка. Значит, живой. А зачем? Чтобы испытывать нечеловеческие страдания? Для чего рождается человек? Чтобы потом умереть? Так какая разница, сейчас или после? Отпустил бы пальцы, и все! Чего мучиться-то?
Нет, это стучит не сердце. Слишком большие остановки. Ба! Так это же Бизон в соседнем балане демонстрирует признаки жизни. Не хотел бы я сейчас поменяться с ним местами. У меня хоть выбор есть. Хотя, если хорошо подумать - выбора нет. Не могу я расстаться с жизнью, оставив Бизона подыхать такой мучительной смертью. Лучше в другой раз…
Ноги сами собой нащупали торчащий дальше других торец бревна. Потом другой, повыше. Руки смогли продвинуться дальше и ухватились за выпуклые основания отрубленных сучков.
Медленно, экономя остаток, казалось, уже полностью исчерпанных сил, я карабкался вверх. Бечевка, с привязанными к ней двумя наволочками, находящимися еще в балане, тянула назад. Отвязать ее от себя было нечем. Руки заняты. Приходилось постоянно подергивать плечами, чтобы наволочки протискивались в бревне и постепенно освобождали бечевку. Последнее усилие, и я наверху. Сознание вновь потухло.
