Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой
Для многих читателей практика «стирания личной истории» получила широкое поле для применения — супруги обманывали друг друга, скрывая свои проступки, рассерженные дети обвиняли добропорядочных родителей, апеллируя к высоким материям. Предписания Кастанеды совпали по времени с экспериментами того поколения со «свободной любовью», медитациями, жизнью в коммунах. Они стирали границы: «праведно», «неправедно». Ложь переставала быть ложью, — теперь это называлось «сталкингом» или «контролируемой глупостью».
По моему мнению, призыв «стереть личную историю», означал нечто иное — это возможность вытеснить болезненное прошлое, связанное с воспоминанием о воспитании в неблагополучной семье, хроническом употреблении наркотиков и нервных срывах. С этой философией мага я могла бы бесконечно обновлять то, что Карлос называл моей «личной историей», как если бы писала роман заново. Не было никакого мучительного чувства вины за аморальные поступки. Когда-то заниматься любовью в подъезде считалось вызывающим поступком, достойным воина, отвергающего общественный порядок, несовместимый с его собственными представлениями История всегда должна меняться, доказывая выгоду «текучести» ученику, Другое преимущество этой практики заключалось еще и в том, что практикующие становились закрытыми, недосягаемыми для всех, особенно для противоположного пола, — нечто подобное Карлос описывал в своих книгах.
Кажущиеся безумными поступки — это путь к свободе. Карлос был «папой римским» вероучения о «безумной мудрости» — концепции, популярной в семидесятых годах, возможно заимствованной из тибетского буддизма. Кастанеда рассказал интервьюеру Корвелан, как швырнул через парковую скамейку пылкого ученика, добавив: «Есть только один способ иметь дело с душевнобольным — быть самим собой». Уильям Берроуз, современник Карлоса, имел похожую точку зрения: «Псих — это малый, до которого только что дошло, что же на самом деле происходит».
Несмотря на то, что мать Кастанеды умерла, когда ему исполнилось двадцать пять лет, он сказал журналистке, что это случилось, когда он был шестилетним ребенком, и что он влачил «невыносимое бремя ее любви» до тех пор, пока спровоцированное психоделиками столкновение с ее духом не освободило его. Спустя много лет он часто говорил мне: «Хорошо все-таки, что она умерла, когда я был маленьким, — мне бы пришлось спустить ее с лестницы, чтобы не стать самым несчастным маменькиным сынком».
Концепция Кастанеды, представленная в первых трех книгах, включала в себя следующее 1) важность достижения «внутренней тишины», а именно «остановка внутреннего диалога»; 2) развитие способностей осознанного сновидения и сна наяву, что позволяло сначала найти во сне свою руку, потом контролировать свой сон и явь как сон. Это были самые мощные способы увеличения своей энергии. Дон Хуан называл эти практики «видением» и «сновидением».
С увеличением энергии увеличивается возможность освободиться от «чувства собственной важности» — это доминирующая идея учения. Внутренний рост сдвигает нечто, что дон Хуан называл «точкой сборки». Это некая точка в пространстве «сзади» человека на расстоянии вытянутой руки на воображаемой оси с центром между лопатками. Здесь находится место осознания, откуда человечество, как считал дон Хуан, коллективно согласилось воспринимать мир ограниченно.
Центральное место в этом бессознательном договоре, как обнаружил дон Хуан, занимает чувство жалости к себе. Мы живем как звери в клетке, будучи слепы к чудесам вокруг нас, и бессмысленно умираем, так по-настоящему и не став живыми.
Все упражнения дона Хуана были направлены на то, чтобы сдвинуть точку сборки с места «самопоглощенности». Чувствительный шлепок по спине, полученный от дона Хуана, сдвинул точку сборки глубоко влево и погрузил Карлоса в длительное состояние «повышенного осознания», выбив из него то, что дон Хуан считал детскими проблемами, такими, как- «любят ли меня мои друзья?», «действительно ли девушка любит меня?», «популярен ли я и уважают ли меня?»
В своих ранних книгах Карлос повторяет любимое выражение дона Хуана о пользе вездесущих «мелких тиранов» — на работе, в школе, в семье — тех, кто раздражает, приводит нас в ярость и исступление.
Необходимо перестать быть жалкой «человеческой формой», отточить свои способности, превратиться в «безупречного воина», терпеливого и хитрого, чтобы противостоять им. Когда становится невозможно вызвать у нас гнев или ревность, стремление соревноваться или быть первым — это значит, мы достигли состояния осознания воина. Дон Хуан предупреждал: если мы выбрали «тропу сердца», то никогда не должны упускать из виду один существенный факт — настоящий враг находится внутри, мы должны постоянно противостоять нашему собственному эгоизму. Это противостояние длится всю жизнь, но оно само по себе прекрасно, писал Карлос, а беспокойство по поводу успеха означает поражение. Я часто думаю о Кастанеде как о язвительной Эйн Рэнд — это объективизм, вывернутый наизнанку.
Дон Хуан не верил в Бога. Это разрушило привычные представления о мироустройстве Кастанедыкатолика. В конце концов Карлос признал, что «поступь Небес — облачение в тогу и наслаждение звуками арфы» — это определенно нечто старческое. Вернее, писал он, поскольку мы живем в опасном мире, населенном непостижимыми существами и силами, то только суровая дисциплина и беспощадная борьба поднимут нас над «океаном горгулий», как называл дон Хуан бытие «человеческой формы».
Кастанеда часто говорил: «Страх — вот что заставляет меня двигаться, — страх на пути к свободе, который я утрачу через контролируемую глупость. Возникнет нечто высшее — величайшая высота, с которой можно упасть. Чем больше энергии мы получаем, тем большему риску утраты возможностей ее применения и поражения в борьбе с эгоманией мы подвергаемся».
Возможно, Карлос Кастанеда сдвинул точку сборки целого поколения, миллионы читателей во всем мире хоть на короткое время отказались от стремления к идеалам западной культуры, власти и славе.
Настоящее богатство, писал Карлос, стяжается «непреклонным намерением». Дух всегда наблюдает и поэтому не способен ошибаться, отвечая на чей-то вызов. Дух сам зовет нас и посылает величайшие знамения. Ричард Гроссинджер писал в «Планете медицины»: «Вопреки распространенному мнению, что он раскрыл целый пласт практик, прежде не известных на Западе… в его книгах не существовало ни одной техники, которая не была бы уже описана…» Уникальность им придавали поэтически восторженные поклонники из круга Кастанеды.
