Эдвард Радзинский - Мой лучший друг товарищ Сталин
Здравомыслящие европейские политики предпочли поверить, что добрый Гитлер мечтает лишь объединить всех немцев в отеческом рейхе. Они будто не слышали, как в дни захвата Австрии немецкие штурмовики распевали на улицах Вены: «Сегодня нам принадлежит Германия, а завтра — весь мир!»
…Помню, как во время этого кризиса меня вызвали к Кобе.
Коба мерил шагами кабинет. Сказал:
— Чехи прислали запрос о нашей позиции в случае, если они начнут военные действия против Гитлера. Как видишь, война, о которой я часто говорил, — не моя выдумка, как считал ты и расстрелянные говнюки.
— Я никогда не считал так, Коба.
Он только махнул рукой.
— Неискренний ты человек, Фудзи. Как и все вы. Мы написали чехам, что готовы выполнить свои союзнические обязательства и прийти им на помощь. Наркомат обороны уже отдал приказ о приведении в боевую готовность войск Белорусского и Калининского военных округов и о сосредоточении бомбардировочной авиации.
— Но, Коба… воевать с Гитлером в одиночку?
Он посмотрел на меня с усмешкой.
— Прийти на помощь чехам мы сможем, только если Польша и Румыния разрешат пройти нашим войскам. Они, как ты догадываешься, позволят пройти через их территории скорее черту, чем товарищу Сталину. Более того, как нам сообщает разведка, Польша сама хочет отхватить кусок несчастной Чехословакии и ведет тайные переговоры с Гитлером. Сейчас нужны тонкие дипломатические игры. Весь мир должен узнать, что мы одни остались верны Уставу Лиги Наций. Но благодаря этому сукиному сыну… — (о Ежове!) — у нас мало за границей умных людей. — И добавил горестно: — Большую часть наркомата иностранных дел погубил, негодяй… То же — с разведкой. — Он махнул рукой. — Короче, оживи свои кадры. Я ведь знаю, ты многих прикрыл от мерзавца…
Мы пили чай, когда вошла его дочка. Она была в прелестном платьице, очень выросла и похорошела.
— Какую книжку сегодня обязан читать тебе твой секретаришка? — спросил Коба как-то заискивающе.
Она хмуро на него посмотрела и ничего не ответила.
Коба продолжал, стараясь быть веселым:
— Секретаришка будет очень благодарен Хозяйке, если она даст ему сегодня выходной.
Она мрачно ответила:
— Тебе не надоело, папа, играть в эту глупую игру? Мне, честно, давно надоело. Не хочешь читать — не читай. Мне это вообще не нужно!
— А что тебе нужно?
— Я хочу в лагерь на лето с другими девочками. Я хочу…
— Иди спать и позови няню, — резко прервал он ее.
Она повернулась и пошла, почти побежала.
— Ты видел ее? Кто ее так одевает? Платье обтягивает грудь! И кто купил ей это платье?.. с короткими рукавчиками… У нее голые руки! А ноги в короткой юбочке — тоже голые! В одних носочках! Она вся полуголая! От нее пахнет бабой, Фудзи!
— Ей двенадцатый год. В ее возрасте у нас выходят замуж…
— Да! Да! — сказал он в отчаянии. — Одна мысль, что кто-то будет… — Почти крикнул: — Ненавижу! И не знаю, что делать!
Вошла старуха нянечка. Он заорал на нее:
— Почему она ходит с оголенными руками, почему у нее не прикрыты ноги? Кто следит за ее одеждой, откуда такое платье? Она у вас на шлюху похожа!
Нянечка перекрестилась:
— Да что ж вы говорите такое, Иосиф Виссарионович?
Уже к ужину Светлане надели шаровары под юбку и купили платье с длинным рукавом. Она билась в истерике, но Коба был неумолим.
Как обычно, она пришла проститься с ним перед сном. Была мрачная, с заплаканными глазами, похожая на мать. Опасно похожая…
Когда она ушла, Коба долго молчал. Потом заговорил:
— Что с ней делать? Не знаю! Ладно, иди домой. Каждый день у меня на столе должен быть отчет, что совершил за этот день товарищ Гитлер.
Итак, чехи будут преданы. Англия и Франция предложили им безоговорочно отдать Судеты Гитлеру. В Судетах не только находилась первоклассная линия укреплений, там была добрая половина чешской промышленности, одной из самых передовых в Европе. Чехи не имели права вывезти из Судет даже курицу. Все доставалось Гитлеру.
За это фюрер клятвенно обещал англичанам и французам не трогать Чехословакию и подписать вечный мир в Европе.
Все это предполагалась оформить на конференции в Мюнхене.
В Мюнхене Даладье, Чемберлен, Гитлер и прибывший на пару дней Муссолини планировали решить все это без нас, связанных с чехами договором. Хотя мы тогда вели переговоры об оборонительном союзе против Гитлера с англичанами и французами, те даже не поставили нас в известность о своем шаге! Они открыто нас игнорировали.
Ночью 30 сентября в Мюнхене Гитлер, Даладье, Чемберлен и Муссолини собрались в Канцелярии фюрера, в этом мрачном здании, построенном в любимом стиле Гитлера — четкий прямоугольник, рассеченный марширующими колоннами.
В эту ночь, ожидая сообщений из Мюнхена, Коба в просмотровом зале в Кремле смотрел любимую комедию «Волга-Волга». Он обожал этот простодушный фильм, видел его раз двадцать, и мне пришлось столько же смотреть его вместе с ним.
В ту ночь в зале были Молотов и только что переехавший в Москву и назначенный заместителем Ежова Берия. Я впервые видел его после Грузии.
Как и положено землякам, обнялись и расцеловались.
— Хорошо Фудзи выглядит, не так ли? Твой начальник ему недавно зубы выбил, но мы удачно вставили протезы, — прыснул в усы Коба.
Берия промолчал. Он был умный, понял, что лишь Коба смеет подшучивать надо мной.
Началась картина. Коба смотрел, как смотрят любимые фильмы простые люди, — пересказывал содержание вслух.
— Гляди… Сейчас этот Огурцов грохнется, — объявлял он. И по-детски хохотал. Ему очень нравилась Любовь Орлова. Ослепительная блондинка — мечта южного человека. — Хороша женщина… — говорил Коба.
Он не называл ее бабой. Для помешанного на женщинах Берии это был приказ: не дай тебе бог ее тронуть!..
Любимая картина закончилась в пять утра, когда наконец начали приходить шифровки от Ефрейтора (еще один наш агент) и Корсиканца.
Чемберлен, Даладье, Гитлер и Муссолини в половине третьего ночи подписали соглашение. Чехи, которых даже не позвали на конференцию, потеряли драгоценные Судеты и остались беззащитными… В обмен они получили гарантии неприкосновенности остальной территории Чехословакии, а Европа — обещание вечного мира.
Гитлер был счастлив. Как писал Старшина, он выскочил в приемную и к полному изумлению сидевших там двух секретарш прокричал: «Можете меня поцеловать!» И подставил щеку. Его лицо буквально сияло!
В официальной англо-французской ноте говорилось: «Правительства Англии и Франции понимают, насколько велика жертва, которую должно принести правительство Чехословакии во имя мира…» Французский министр иностранных дел, отправляясь к несчастным чехам, дабы сообщить о решениях конференции, громко сказал: «Иду к умирающему, чтобы дать ему божественное причастие».