Кора Ландау-Дробанцева - Академик Ландау; Как мы жили
— И давно он так спит?
— Очень.
— А что делать?
— Пойди к Шальникову и попроси помощи. Я боюсь сильно стучать и кричать, можно перепугать ребенка.
Экспериментатора А.И.Шальникова пришлось поднять с постели, он сумел открыть дверь. Сын рос, учился слишком легко, очень увлекался химией. Купила Меньшуткина, поставила в кухне на столе, книга исчезла, оказалась у Гарика под подушкой. Потом он увлекся химическими опытами — на кухне все стреляло. Гарик кончал уже восьмой класс. Наступила пора юности, избыток энергии. Газетная статья «Плесень» заставила насторожиться. Пока еще сын не понимал, кто его отец. Когда юнец уже споткнулся, поздно говорить о воспитании. Надо заранее позаботиться, чтобы у него не было праздного времени.
— Дау, я считаю, что одиннадцатый класс — это просто глупость, поэтому решила перевести Гарика в школу рабочей молодежи. Днем он будет работать, а вечером учиться в школе рабочей молодежи. Там еще не успели добавить одиннадцатый класс.
— Коруша, неужели ты все это серьезно говоришь?
— Да, я решила это очень твердо!
— А я категорически против! Учеба — вещь серьезная! Работать и учиться трудно. Да и зачем в его возрасте работать? Он перенес такое серьезное заболевание в детстве. Ведь фактически он стал совсем здоровым только последние два года.
— Этого я не могла забыть, но из сына надо вырастить человека, а не «плесень»! Он слишком легко учится! А впрочем, зачем нам спорить. Давай спросим самого Гарика. Ты всегда говорил, что нельзя навязывать родительского мнения.
— Да, конечно, это Гарик должен решить сам. Нельзя ему навязывать родительского мнения.
— Гарик, как ты хочешь: учиться в одиннадцатом классе или с утра работать в химической лаборатории, а вечером учиться в школе рабочей молодежи?
— Разве меня пустят работать в химическую лабораторию?
— Конечно, пустят, ты даже будешь получать свою заработную плату.
— Я очень хочу работать в химической лаборатории.
Потом Дау мне сказал: "Ты не права, Коруша. Ты сыграла на его страсти к химическим опытам".
— Даунька, на мою ошибку укажет только время. Сын — это большая ответственность! Работа и не множко жесткие условия ему не повредят.
— Главное, Коруша, Гарик сам так хочет.
Когда первого сентября ребята — шумные и веселые — неслись в школу, мне стало грустно. А когда первого октября вечером после работы сын уехал на первый сбор в вечернюю школу и вернулся только после 23 часов, я уже ждала его на троллейбусной остановке, жадно оглядывая пустые проходившие троллейбусы.
— Гарик, наконец-то! Почему так поздно? Было много уроков?
— Нет, мама, мы не учились. У нас было только собрание. Оно очень поздно началось.
— Что же вам сказали на собрании?
— Нам сказали, чтобы мы на занятия не приходили пьяными.
У меня просто остановилось дыхание. Хорошо, что Дау этого не слышал. Потом занятия наладились.
Работая со взрослыми в институте, Гарик и сам быстро взрослел. Немного смущаясь, но с большим восторгом, еще детским языком он говорил об отце: "Мама, я слыхал, про папу говорили, что он… это правда?".
— Да, сынуля, наш папка очень умный. Да, сынуля, наш папка очень талантлив.
В этот страшный год, роковой для нас, сын стал понимать человеческую ценность своего отца. У Гарика — день первой получки.
— Мама, мне сегодня в институте дали 20 рублей.
— Да, это твои деньги, первые заработанные.
— А можно мне их потратить на что я захочу?
— Конечно, можно.
— Все?
— Да, все.
Он вернулся с двумя маленькими кожаными футлярчиками, прошмыгнул наверх, к себе в комнату и заперся. Потом я нашла спрятанные футлярчики с какой-то металлической смесью. Он с детства стремился все разобрать на составные части, а потом конструировать по своему усмотрению. Дау скрытой камерой наблюдал за работающим сыном. Как-то, весело потирая руки, он мне сказал: "Коруша, ты и на этот раз оказалась права, Гарик очень преуспевает на работе, его, одного из всех учеников-лаборантов, уже стали допускать к сложным приборам".
— А когда я еще была права?
— В тот трагический момент, когда консилиум ней рохирургов вынес шестилетнему Гарику свой страшный приговор. Это забыть невозможно. Помнишь, в каком состоянии мы вернулись домой? В медицине я не разбираюсь, но привык выполнять предписания врачей. Ты тогда просто окаменела. Выпроводив Гарика гулять, ты пришла ко мне и спросила: "Дау, кто имеет больше прав на сына, ты или я?".
— Конечно, Коруша, ты! Ты его родила. Я всегда говорил: "Если бы мужчинам пришлось рожать, человечество было бы обречено на вымирание!".
— Так вот, Даунька, милый, мое решение окончательное. Этой осенью наш Гарик идет в школу. Я отбрасываю все диагнозы, все предписания этих знаменитых медиков-нейрохирургов. Я им не верю!
Гарик родился нормальным, здоровым ребенком. В пять лет заболел тяжелым вирусным гриппом. После болезни у него периодически стали повторяться приступы рвоты с высокой температурой. Эти приступы длились от трех до пяти дней с промежутками около десяти дней. Через год краснощекий карапуз превратился в прозрачный скелетик. Все обследования, все лечения были безрезультатны. Потом пригласили детского невропатолога, профессора Цукер. Она сделала рентгеновский снимок головы, было обнаружено высокое мозговое давление. Вот с этим снимком мы попали в институт нейрохирургии имени Н.Н.Бурденко. Консилиум состоял из светил нейрохирургии — Егорова, Корнянского и других.
— Какими инфекционными болезнями болел ваш сын?
— Пока никакими.
— Когда он должен идти в школу?
— Через три месяца.
— У вашего сына очень высокое внутричерепное давление — это показывает рентгеновский снимок. Здесь ошибок в заключении быть не может. Если он заболеет корью, к примеру, у него будет осложнение на самое узкое место в организме, в данном случае на мозг. Ему будет угрожать менингит. Если он не умрет, то станет дефективным. Поэтому школа запрещается, общаться с детьми тоже нельзя. Сын знаменитого академика может учиться с репетиторами и сдавать экзамены экстерном. Другого выхода нет! Это заболевание никак не лечится. С возрастом, если кривая пойдет вверх, может выздороветь. Если же кривая пойдет вниз умрет. Необходимо ежегодно делать рентген мозга. По снимкам мы будем видеть, куда пойдет кривая болезни — вверх или вниз.
— Даунька, рентгеновские снимки тоже делать не будем. Раз болезнь не лечится, зачем их делать? А это вредно ребенку. Растить сына без школы, без сверстников — это заведомо растить неполноценного человека. От Гарика мы его болезнь скроем. Осенью он пойдет в школу. Наблюдать его буду я сама!
