Артем Сергеев - Беседы о Сталине
Корр.: Эту дачу специально строили для Сталина? Может, были учтены какие-то его пожелания?
А.С.: Да, строили специально для Сталина. Правительственную дачу, одним словом. Наверняка какие-то пожелания у него были, но какие именно – не могу сказать. Ничего особенного в даче не было. Конечно, учитывалось пожелание, чтобы ближе к Москве. Сейчас это уже в черте города. Ездили туда, съезжая с Минского шоссе.
Дача Сталина – это двухэтажный кирпичный дом; как любил Сталин, красился он в зеленый цвет. Поначалу это был маленький кубик. Потом его расстроили. Многое уже после Сталина достроили. Служебное помещение рядом, галерея открытая. На первом этаже справа была столовая. Кабинет Сталина, как правило, был на втором этаже. В Волынском он часто работал в столовой. А в теплую погоду на веранде работал. На кухне и в Зубалово, и здесь, в Волынском, была печь из изразцов, возле нее кушетка. Здесь Сталин иногда любил прилечь погреться: думаю, делал это, когда суставы у него болели из-за ревматизма. Была спальная, столовая, рабочая комната – когда приезжало много народу, туда складывали одежду, подсобным помещением служила. В прихожей вешалка была, но при скоплении народа на всех не хватало места. Столовая располагалась при входе направо, она же – зал заседаний: большой длинный стол стоял, небольшой кабинетный рояль красноватого цвета, вероятно, красного дерева. Он предназначался для гостей, и на нем играл Жданов, который, кстати, вполне профессионально играл на рояле и на баяне.
Был участочек земли. Огородик, маленькое хозяйство. Уже отмечал, что Сталин считал: земля должна работать. Все должны работать, в том числе земля.
А в подсобной комнате, где раздевались прибывшие, был патефон и много пластинок. И в памяти в связи с этим осталось вот что.
Мы с Василием, ребятишки лет 12-13-ти, уже слышали такие имена, как Петр Лещенко, Александр Вертинский. Лещенко нам очень нравился, поскольку был понятен, приятно слушать бравурные легкие романсы или песни с налетом цыганщины, музыка танцевальная у него, как правило, ну а для детям, становящимся из мальчиков юношами, это очень нравилось.
Вертинский был нам не вполне понятен. Но мы чувствовали отношение к его песням взрослых. И к Лещенко. И если к Лещенко они относились холодновато, то романсы Вертинского напевали сами, к нему было совсем другое отношение. И в отсутствие детей, когда нас не было в комнате, то из-за двери можно было слышать, что взрослые слушают Вертинского.
Как-то Сталин ставил пластинки, у нас с ним зашел разговор, и мы сказали, что Лещенко нам очень-очень нравится. «А Вертинский?» – спросил Сталин. Мы ответили, что тоже хорошо, но Лещенко лучше. На что Сталин сказал: «Такие, как Лещенко, ещё есть, а Вертинский – один». И в этом мы почувствовали уважение к Вертинскому со стороны Сталина, высокую оценку его творчества.
Корр.: Тогда Вертинский ещё не вернулся?
А.С.: Нет, Вертинский вернулся во время войны. Он просил разрешения вернуться, и разрешение выдал лично Молотов. Вертинский приехал.
Вообще не очень часто взрослые слушали пластинки. Потому что постоянно люди работали. Но пластинок было много. И мы, оставаясь одни, выбирали нравящиеся нам, ставили, слушали.
Корр.: Необходимость правительственных дач чем тогда была вызвана?
А.С.: Необходимостью отдыха, свежего воздуха, необходимостью хоть на несколько часов отвлечься от напряженной кабинетной работы в табачном дыму, постоянных утомительных разговоров одновременно нескольких людей. Отдых от всего этого, перемена обстановки, безусловно, были нужны.
Корр.: Поскольку дача строилась специально для Сталина, который на дачах работал, насколько было продумано удобство работы? Сколько человек обслуживали этот, как вы сказали, выносной пункт руководства страны?
А.С.: Конечно, была хорошо отлажена связь с аппаратом, с людьми, обслуживающими дачу. Допустим, из комнаты, где находился Сталин, с комнатами, где находятся люди, была постоянная связь по так называемому домофону. Это телефон из комнаты в комнату: индукторный аппарат, нужно провернуть его ручку, чтобы соединиться с нужным тебе человеком.
На даче был комендант. Когда-то был Михаил Максимович. Затем комендантом стал Сергей Александрович Ефимов, который раньше был комендантом в Зубалово, а затем стал и в Волынском. Комендант организовывал всю жизнь на даче: службы, систему связи внутри дачи, чтобы она была всегда скоммутирована с нужными пунктами.
Были люди, готовящие пищу. Надежда Сергеевна всегда работала, у нее не было времени на ведение большого домашнего хозяйства: она работала в секретариате Ленина, затем в редакциях газет, училась в Промышленной Академии. Поэтому семья и при ее жизни нуждалась в помощнике на кухне.
У дачи есть территория, которой должен заниматься кто-то: садовник, дворник. Они тоже были.
И охрана. Ее было о-очень мало до гибели Кирова, вплоть до того, что днем дачная калитка в лес была открыта. Около ворот не было никакой охраны, они не запирались на замок.
Елена Юрьевна Сергеева, жена Артёма Фёдоровича, включается в разговор:
– У нас в больнице работала медсестра (Елена Юрьевна – нейрохирург). И мы как-то разговорились с ней на ночном дежурстве. Оказалось, что её отец был директором совхоза, вблизи которого находилась дача. Эта медсестра, ровесница Светланы Аллилуевой, дружила с ней и ходила к ней на дачу. Она рассказывала, как открывала незапертую калитку, проходила на территорию, звала Светлану. Они либо отправлялись куда-то, либо играли на территории, либо шли в дом. Никто не останавливал, не спрашивал ни о чём. Не раз она и Сталина видели либо в доме, либо во дворе. Он здоровался с ней.
А.С.: Да. А после смерти Кирова охрана была усилена. Ворота и калитку стали запирать и открывать для прохода или проезда конкретного человека или транспорта. Со временем появилось наружное и внутренне наблюдение. Но все это появилось не сразу, а постепенно, одно за другим, по мере необходимости, по мере осложнения обстановки. Точную численность охраны я не назову, но была она весьма невелика. Была постоянная дачная охрана – очень малочисленная. Собственно, следящая только, чтобы на территории не оказалось посторонних. И если ранее не было сопровождающей машины при поездках, то года с 1932 года появилась сопровождающая маленькая машина, где находилось 3-4 человека, ходила она позади автомобиля Сталина. А ранее Сталин ездил на одной машине без сопровождения. Причём, и на открытой тоже ездил. Машина Сталина была 6-местная: 2 человека впереди, сзади 2 места и откидывающиеся 2 стульчика. Я помню хорошо, что Сталин обычно сидел на правом откидывающемся стульчике, Надежда Сергеевна сидела сзади на сидении. С ним в машине ездил начальник охраны Николай Сидорович Власик или его заместитель, они сидели справа от водителя. Машиной сопровождения Сталина был четырёхместный «Форд» восьмёрка.
Со временем охрану усиляли. Начальник охраны, Николай Сидорович Власик, со своей работой, полагаю, успешно справлялся. Отбор в охрану был индивидуальным, людей подбирали преданных, надежных, весьма спортивных, с высокой боевой квалификацией. Водители были, как правило, спортсменами-гонщиками, готовыми к вождению в разных условиях. Люди, сопровождавшие машину, обладали хорошим зрением, реакцией, боевыми навыками. Охране, пусть и очень не часто, приходилось применять свои умения. Точных фактов я не приведу, но и сам догадывался по некоторым признакам, и Василий мне говорил, что такие случаи бывали. Но не уточнял.
У Сталина на даче обязательно был письменный стол, на нем аккуратно разложены необходимые для работы документы, одна-две нужные книги, очень хорошего качества канцелярские принадлежности: ручка, чернильный прибор, часы настольные, скрепочки разноцветные (у меня до сих пор их несколько сохранилось), хорошо заточенные карандаши, обязательно красного и синего цвета, концессионной фабрики «Хаммер», которая работала в России, потом она стала называться «Сакко и Ванцетти». И удивительная аккуратность на столе! Все лежало на своих местах. Эта школа, если можно так сказать, аккуратности и правильной организации рабочего места передалась Василию. Он меня в этом отношении тоже обучал: как что нужно раскладывать, чтобы помогало в работе. Беспорядка на столе вне работы не терпелось. Кажущийся беспорядок мог быть во время работы, а по её окончании все раскладывалось по своим местам.
Корр.: Во время работы на даче были у него какие-то привычки? Чай, может, пил?
А.С.: Он пил «Боржоми». У него была бутылка с «Боржоми», стакан. Он открывал и пил во время работы.
Сталин постоянно курил трубку. У него уже были отработанные движения: он брал из коробки две папиросы «Герцеговина Флор», разламывал, разрывал и привычным движением, не глядя, ссыпал в трубку табак сначала из одной папиросы, потом из другой. Я не видел, чтобы он пользовался зажигалкой – всегда спичками. Это настолько отработано, что происходило автоматически по ходу разговора, в процессе работы.
