Григорий Сухина - Григорьев
Скажу прямо, если бы я получил письменную аттестацию такого выдающегося человека, как Григорьев, я бы этим гордился всю жизнь».
Работать с Григорьевым было нелегко. Он не терпел никакого формализма в работе. Не выносил, когда на совещаниях бубнили по бумажке.
Особенно доставалось некоторым нерадивым командирам на учениях. По должностным обязанностям, Михаил Григорьевич возглавлял Центральный запасный командный пункт (ЦЗКП) РВСН. Если на ЦКП РВСН в расчеты входили начальники различных управлений и служб, то на ЦЗКП расчеты состояли из вторых лиц — заместителей начальников этих управлений и служб. У каждого на учениях были заготовлены так называемые «рыбы», в которых расписывались действия службы по той или иной вводной. «Рыбы» порой долгое время не менялись, и это вызывало у Григорьева законное возмущение: «Ну что ты говоришь, что ты мне докладываешь? Ты сам веришь в то, что все будет происходить именно так? Я жду обоснованного доклада о действиях службы по конкретному вопросу. А пустословие мне здесь ни к чему».
Многие обижались. Я не исключаю даже, что кто-нибудь втихую ненавидел его за то, что не давал спокойно «сидеть на должности» и наслаждаться жизнью. Мерки были высокими, и не каждый соответствовал им. Но в отличие от «прокрустова ложа» — тем, кто соответствовал этим меркам или выходил за их рамки, Григорьев всегда давал высокую оценку.
Говорят, что Михаил Григорьевич был слишком уж требовательным к подчиненным. Что тут можно сказать? Лично я считаю, что требовательность требовательности рознь. В одну из командировок, после моей лекции ко мне подошел командир полка, на вооружении которого был БЖРК (боевой железнодорожный комплекс). Он согласился с выводами лекции (говорил я о необходимости новых подходов к оценке деятельности офицера, пересмотра в корне отношения к людям во всех войсковых звеньях), а потом привел пример «требовательности» со стороны старшего начальника. Представьте себе — боевой железнодорожный ракетный комплекс (БЖРК) вышел на опытное боевое патрулирование и движется по Восточно-Сибирской магистрали. По пути следования стало известно, что на комплекс прибывает командующий армией. На одной из станций, где это позволила обстановка, БЖРК загнали в тупик. По положению, на остановках из состава может выйти только машинист тепловоза для осмотра подвижной техники и командир дежурных сил — два человека. Так было и на этот раз. Тупик оказался захламленным до предела. Судя по всему, территория тупика не убиралась несколько лет, у железнодорожников до этого не доходили руки.
«Как вы думаете, — спросил меня собеседник, — чем закончился визит командующего?» Я промолчал, хотя уже примерно догадался, как развивались события. Командир полка продолжил: «Вертолет приземлился через 15 минут после того, как мы остановились в тупике. Первым делом командующий объявил мне строгий выговор за то, что территория тупика не убрана к его приезду. Долго матерился, и, не заходя даже в поезд, улетел, сильно раздосадованный. А мне тоже стало так обидно, что я не смогу навести порядок в тупике, — ведь расположен он за сотни километров от дислокации полка, но, что самое главное, больше в этот тупик я, может, никогда не попаду».
Вроде бы и требовательность. Но если кто-либо докажет, что это пример деловой требовательности, то в таком случае я — папа римский. Не хочу больше приводить примеров, пишу ведь о Григорьеве. Но все, с кем я встречался в ходе работы над книгой, были единодушны во мнении — Михаил Григорьевич требовал только по делу. И даже когда ругал подчиненного, умел найти такие слова, что люди не обижались, хотя разговор велся порой в довольно жесткой форме, с употреблением «непарламентских выражений».
С Григорьевым можно было поспорить. Характерный пример. На учения РВСН часто привлекались представители других видов и родов Вооруженных Сил. Так было и на очередном учении. Идет заслушивание на ЦЗКП о действиях по очередной вводной. Григорьев забраковал одно выступление, другое. На очереди — заслушивание представителя от ГУКОС (Главное управление космических систем). Поднимается офицер в звании капитана второго ранга. Начинает говорить. Григорьев через минуту с раздражением его перебивает. Тот не выдерживает: «Товарищ генерал-полковник! Я наслышан о том, что вы прекрасно разбираетесь в обсуждаемом вопросе. Но вы не знаете наших последних разработок и, не дослушав до конца, перебиваете меня. Дайте мне время — 15 минут, и я постараюсь доложить вам по существу! И прошу меня не перебивать!» Григорьев соглашается. А в конце выступления дает такую оценку: «А ведь и правда — дело говорит! Я прошу присутствующих учиться на этом примере, как надо подходить к оценке обстановки и планировать действия своих служб».
А. П. Завалишин вспоминает, что у начальника испытательного управления космодрома Байконур Анатолия Иосифовича Могилы, прекрасного человека и неплохого специалиста, была одна существенная особенность: он патологически боялся М. Г. Григорьева. Наезды первого заместителя ГК РВСН по испытаниям ракетно-космической техники «выводили его из строя». Особенно Могила пасовал перед ним при разборах замечаний и недостатков по радиоэлектронным системам, так как ему, механику по образованию, не понимавшему многих физических процессов, трудно было объяснять причины и последствия дефектов, отказов. И хотя Завалишин подробно инструктировал его по всем вопросам, все равно толковых ответов от Могилы Григорьев добиться не мог.
Но выход был найден. Когда приезжал Михаил Григорьевич, А. И. Могила усаживал А. П. Завалишина посередине, как буфер между собой и Григорьевым. Этот обряд вошел в привычку. Григорьев, смеясь, спрашивал: «Ты, Могила, опять подсовываешь мне Завалишина?» На что тот отвечал, не кривя душой: «Так точно! Не могу и не хочу переозвучивать его с ошибками». — «Ну, тогда учись!» — соглашался Михаил Григорьевич.
Следует остановиться подробно еще на одной черте Григорьева — мастерском владении словом. Особенно важно это умение для руководителя любого ранга. С его помощью командир способен отмобилизовать людей на выполнение, казалось бы, нерешаемых задач.
Как профессиональный лектор, сожалею, что не довелось ни разу услышать выступления Михаила Григорьевича. Зато мне иногда доводилось слышать «короткие» и, главное, «емкие» выступления отдельных командиров самого различного ранга. Некоторые запомнились на всю жизнь. Например, в середине 70-х годов встречали «целинников» из нашей дивизии в Забайкалье. Замышлялось, что выступление командира дивизии будет не по бумажке — надо было просто сказать несколько добрых слов в адрес личного состава целинной роты, которая вернулась с уборки урожая без потерь. Несколько военнослужащих были представлены к правительственным наградам. Митинг у прибывшего железнодорожного состава получился действительно непродолжительным. И речь запомнилась. Она была «яркой и короткой». Командир пристально оглядел прибывших и изрек: «А чего это вы позарастали все … вашу мать, как Карлы Марксы? Хоть сейчас вас на большую дорогу выпускай». После этого последовало несколько фраз о том, что за своим внешним видом военнослужащий должен следить неусыпно, и на этом митинг завершился. До сих пор гадаю, что все же крылось за этим выступлением — то ли комдив хотел приравнять прибывших целинников к классикам марксизма-ленинизма, то ли у него Карл Маркс ассоциировался с «разбойником с большой дороги»?
