Владимир Фланкин - Гвардейские залпы
- Очень я опасался! - перевел дыхание Васильев. - Только вот что. Я считаю, что батарее надо оставаться здесь. Ты как?
- Согласен, очень уж пехота любит, когда мы рядом. Подошли машины с боеприпасами. Намучившиеся без снарядов огневики бросились их разгружать и заряжать установки. Батарея снова была готова к бою.
- Я, пожалуй, вернусь в дивизион, - кивая на пустые машины, сказал Васильев. - В случае необходимости действуй самостоятельно.
Я утвердительно кивнул.
- А это еще что за машина? - Васильев, прищурившись, смотрел в сторону Одера. - "Санитарка". Соседей, что ли? Слишком опасно ей тут разъезжать.
Юркая санитарная машина, пробираясь между воронками, быстро приближалась. Вот, встретив раненого, она притормозила. Выскочили две девушки. Подхватив бойца под руки, они быстро втащили его через заднюю дверь в кузов. Машина снова двинулась в нашу сторону.
- Ух, молодчины эти девчата! - Васильев даже ногой притопнул. - Ты видел такое? Ну, скажи?
Но я, не спуская глаз с машины, молчал.
В кабине, рядом с шофером сидела Катя. Я ее сразу узнал по золотым волосам. Было лишь непонятно, что могло занести машину из полевого госпиталя на передовую.
"Санитарка" остановилась, и Катя, выскользнув из кабины, подбежала к нам.
- Ты жив... - она протянула мне руки. - За переправой ваши сказали, что здесь должно быть много раненых. Давайте мы их заберем, минуя медсанбат. - Она заметила Васильева и мчавшихся к нам батарейцев. - Здравствуйте. Ну, где ваши раненые?
Это получилось необыкновенно трогательно: девушки-медики, пробившиеся к нам, в самое пекло.
- Нет у нас раненых, товарищ младший лейтенант медицинской службы! наперебой закричали солдаты, в их голосах слышалась радость. И даже как бы легкое сожаление, что вот никого не увезут с собой эти замечательные девчата. - Все целы и невредимы. Вот в деревне их много...
- Катечка! - Растроганный Васильев завладел Катиной рукой и попытался поднести ее к губам. - Один я раненный, и в самое сердце...
- Тогда в деревню! - девушка приветливо помахала нам и вскочила на подножку. - До свидания!.. - Я все-таки успел поймать ее прощальный взгляд.
Объехав дымящегося "тигра", "санитарка" понеслась по деревне, где к ней потянулись со всех сторон раненые бойцы.
- Да кем же она вам будет? Откуда? - засыпали меня вопросами со всех сторон.
- Тоже москвичка. До войны были немножко знакомы. Замечательная девушка.
- Да уж куда лучше... Славные сестрицы. Сейчас они обратно поедут.
- Ну, бывайте. - Васильев направился к машинам. Вскоре телефонист снова подозвал меня к телефону. Бурундуков на том конце провода закашлялся, потом невнятно спросил о Васильеве. Я ответил ему, что тот отправился обратно. Бурундуков снова раскашлялся и вдруг совсем неожиданно спросил, как я себя чувствую. Это означало что-то необыкновенное.
- Что случилось? - спросил я тревожно. Помолчав, гвардии капитан Бурундуков произнес;
- Пулей в лоб убит лейтенант Богаченко. Я застонал...
- Ты слышишь? Алло! Почему молчишь? - Я не мог вымолвить ни слова, горло сдавило, боялся вот-вот разревусь.
С того дня из нашего выпуска остались в дивизионе только мы с Комаровым. И невольно закрадывалась мысль: чей же теперь черед?
Женю похоронили на берегу Одера. Я долго еще стоял у могилы, утирая мокрое от слез лицо.
Бой продолжался до вечера и еще несколько дней. До конца измотав свои силы, фашисты прекратили безуспешный штурм плацдарма, так и не прорвавшись ни на одном участке.
На подступах к Берлину против войск Первого Украинского фронта противник соорудил три оборонительные полосы. Первая или главная полоса проходила по левым берегам рек Одер и Нейсе. Она имела несколько позиций со сплошными траншеями, дотами и дзотами. Глубина ее достигала 5 - 10 километров, а общая глубина обороны составляла 20 - 40 километров.
Мобилизовав всех стариков и мальчишек и вручив им оружие, издав приказ о расстреле на месте всех, кто попытается отступить, фашисты приготовились защищаться до конца.
- В этом наступлении, - сказал гвардии майор Васильев на совещании, - есть ряд особенностей и вот какие: во-первых, для прорыва сильной обороны немцев создается крайне большая плотность артиллерии - двести тридцать стволов на один километр фронта. Это в среднем, конечно.
- Двести тридцать! Это же встать некуда будет. Надо заранее место подобрать, оградить и охрану поставить, - подсказал кто-то из присутствующих.
Это было и удивительно и даже немножко смешно - охранять пустой участок под будущие огневые.
- Да, - подтвердил Васильев. - Выберем, поставим охрану, а вскорости и сами переберемся. Теперь дальше. Время переправы через Нейсе нам не определено, но как говорится, "огнем и колесами" - пойдем сразу, как наведут мосты.
К этому было не привыкать, и все только закивали головами.
- Ну и последнее. В этой операции будут широко использованы дымовые средства. Весь район боевых действий самолеты закроют дымовой завесой.
- Дымовой завесой? Это-то зачем? Всю войну без дымов прекрасно обходились.
- Это все химиков штучки, - как всегда, врезался голос Бурундукова. Газов в войну не применяли, отличиться им не удалось, так теперь дым в глаза решили пустить... Как установки-то наводить будем, если все в дыму закроется?
Несмотря на серьезность момента, все захохотали.
- Стоп! - Васильев решительно приподнял ладонь. - Ничего тут страшного нет. - Он посмотрел на меня. - Ты что-то рассказывал о применении дыма на Карельском?
Я пожал плечами:
- Это в малом масштабе было. Задымили небольшой участок для роты, чтобы прикрылась, атакуя первую траншею противника.
- Ну, а видимость-то была какая?
- Там, где дымили, - никакой.
- Ну, что я говорю! - взвился опять Бурундуков.
- Значит, все сделаем заранее. Наведем установки, провешимся, батарейки новые в фонарики вставить надо. Применимся к обстоятельствам, так сказать. Выкладывайте свои соображения, - Васильев взглянул на нас.
Обсудили вопросы взаимодействия, детальный маршрут и сигналы на случай, если придется двигаться и действовать внутри дымзавесы. Потом разошлись по своим подразделениям.
Подбирать место для огневых позиций взялся Бурундуков. То ли он не нашел хорошего участка, то ли действительно опасался, что дымзавеса может серьезно затруднить действия батарей, но выбрал он место на самой вершине очень высокой и крутой горы.
- Никакому дыму и туману сюда не добраться, - горделиво объявил он, после того как установки с трудом преодолели крутой подъем.
- Где уж там, если машины еле поднялись, - шутили мы, еще не осмотревшись как следует. Но когда разобрались, то ахнули. Как зарываться-то будем? Гора сплошной камень. Настоящая скала!
