Кейт Роббинс - Черчиль
В политическом отношении, он расстался с миром, где давали изумляющий результат его парламентские речи и процедурные маневры, внесшие существенный вклад в подрыв морального духа лейбористов, уже ослабленный потерей ведущих министров и ведомств и дополнительными тяготами, возникшими в результате войны в Корее, которая началась в июне 1950 года. Хотя он усиленно работал над пятым томом своих военных мемуаров «Замыкая кольцо», который должен был закончить кануном высадки союзников в Европе, приближавшей крах гитлеровской тирании, он едва мог дождаться того, что могло оказаться его последними выборами — каким бы образом это ни случилось. Ему никогда не нравился Герберт Моррисон, преемник Бивена на посту министра иностранных дел в лейбористском правительстве, и их парламентский обмен нотами был особенно колким по средневосточным и другим проблемам. В свете этой полемики, Эттли, со своими маленьким большинством, решил добиваться у избирателей нового мандата.
Именно на этом фоне в октябре 1951 года лейбористы предприняли кампанию с тем, чтобы окрестить Черчилля «поджигателем войны» и внушить, что только лейбористское правительство преграждало путь третьей мировой войне. «Дейли миррор» просила читателей рассудить, чей палец, Черчилля или Эттли, желали бы они видеть на спусковом крючке. Консерваторы надеялись, что они смогут оказаться способными поддержать выборы своим амбициозным обязательством строить 300 000 домов в год, но еще раз обнаружили, что внимание концентрировалось именно на персоне Уинстона Черчилля. Однако, за исключением нескольких сухих замечаний насчет Эттли, он продемонстрировал удивительную сдержанность. Он отвечал на обвинения, говоря, что не желает, чтобы на каких бы то ни было курках лежали чьи бы то ни было пальцы. Он не верил, что третья мировая война была неизбежна, но если она разразиться, курок нажмет не британский палец.
Результаты выборов были очень близки, но консерваторы приползли к финишу с большинством, которое было лишь чуть больше, чем у лейбористов в предыдущем году. Тем не менее, оно обеспечивало Уинстону Черчиллю существенную основу для последнего проявления его политической власти.
Народный премьер-министр,
октябрь 1951 — апрель 1955
Наконец, за долгое время, в возрасте почти 77 лет Черчилль впервые выиграл Всеобщие выборы[102]. Продолжительность его власти основывалась на выборе людей. Он отпраздновал свое первое народное подтверждение формированием Кабинета с самой высокой пропорцией пэров за 30 лет — выбор, который, естественно, претил честолюбивым членам парламента от консерваторов. Его, в общем-то кавалерийский, подход к формированию правительства проистекал частью из того, что он игнорировал потенциальные таланты, а частью из желания окружить себя людьми из былых времен, которых он любил и которым он доверял, вне зависимости от того, обладали они или нет прямо относящимся к делу политическим опытом. Ему нравилось координировать действия министров, быстро окрещенных «повелителями», в созвучии с еще одним отголоском военного времени[103]. В правительство вошли лорд Черуэлл (Линдеманн) как Главный казначей, лорд Исмей как министр по делам Содружества, Уолтер Монктон как министр труда и фельдмаршал лорд Александер Тунисский как министр обороны (как только закончился срок его пребывания в должности генерал-губернатора Канады). Кстати сказать, Черчилль думал, что он сам мог бы снова делать эту работу. Иден был министром иностранных дел, Батлер — министром финансов, а Макмиллан — министром жилищного строительства. Черчилль хотел бы включить и лидера Либеральной партии, но тот отказался. Этот выбор показал, что Черчилль до сих пор видел себя скорее национальным, чем партийным лидером.
Возвращение к власти, казалось, дало ему изначально свежую энергию и энтузиазм. Он все еще сохранял интерес к тому, что делают его министры, хотя больше не хватало энергии вносить вопросы и предложения в любое время дня и ночи. Он все больше и больше получал удовлетворение скорее от самого факта, что он выжил, чем от достижения быстрых результатов любых своих амбициозных предприятий. Неотложные проблемы, стоявшие перед правительством, были в основном экономическими, и премьер-министр мог предложить несколько хороших собственных идей. Конечно, он не считал, что его правительство затеет фундаментальный пересмотр Национальной службы здравоохранения или «приватизацию» тех отраслей промышленности, (за исключением сталелитейной), которые были национализированы во времена правления лейбористов. Уолтер Монктон, будучи министром труда, должен был мирить правительство с профсоюзами. Не было необходимости восстанавливать закон о торговых спорах 1927 года, который отменили лейбористы. Макмиллан был воодушевлен своей идеей возводить обещанные дома. Эта расстановка акцентов позволяла думать, что Черчилль делал все от него зависящее, чтобы стереть свою репутацию вечного противоборца. Впрочем, сейчас для того, чтобы быть примиренцем, требовалось меньше усилий.
А дело, которое он все еще хотел завершить, находилось в области внешней политики, и он не тратил времени, пытаясь оживить прошлое. Всего через несколько недель после вступления в должность он поднялся на борт «Куин Мэри» и устремился к Соединенным Штатам, чтобы восстановить личные взаимоотношения с президентом Трумэном. Государственный департамент предупреждал президента, что его угостят мировым обзором в грандиозном масштабе, но действительной целью Черчилля было «поддержать слабеющий престиж и влияние Британии демонстрацией особых взаимоотношений между Соединенными Штатами и Соединенным Королевством». Чиновники Государственного департамента убеждали, что Трумэн должен сойтись во мнениях относительно важности взаимоотношений с Британией, но упирать на то, что они оказываются более эффективными, когда лежат в основе других многосторонних взаимоотношений, таких как НАТО.
Черчилль грохотал. В отношении к нему еще было много личной теплоты, но он не получил того особого обхождения, которого желал. Конгресс, приветствуя его речь, был признателен голосу ранней эпохи, но не был расположен дать ему то оснащение, которое он просил. Дин Ачесон, госсекретарь Трумэна, думал, что замечания Черчилля в разговоре страдают от отсутствия знакомства с расстраивающими деталями, чего требует принятие решений о необходимых действиях. Черчилль не оставлял надежды, но, тем не менее, в спальне своего номера жаловался, согласно свидетельству его врача, что Англия в ее состоянии упадка больше не может обращаться к Америке как к равной, но должна с шапкой в руках идти делать то, что приказывает Вашингтон. Один из устоев Всемирного Храма Мира был все еще крепок, несмотря на неубедительный исход корейской войны, но теперь он очень отчетливо стоял незакрепленным[104].
