Дмитрий Медведев - Тэтчер: неизвестная Мэгги
2 мая подводная лодка британцев «Завоеватель» обнаружила второй по величине корабль ВМС Аргентины – крейсер «Генерал Бельграно». Судно находилось в 60 километрах от 200-мильной зоны и двигалось в противоположном от нее направлении. Военные засомневались, правомерно ли будет открыть огонь по объекту, формально не нарушившему установленные правила. Первые лорды Адмиралтейства нервно просматривали Правила, чтобы отыскать хоть малейшую зацепку для открытия огня. Все решил прямой приказ из Чекерса.
– «Завоеватель» должен торпедировать «Бельграно», – раздался голос премьера.[535]
Этот приказ был тут же подвергнут критике по обе стороны Атлантического океана[536]. Но несмотря на всеобщее недовольство, Маргарет ни на йоту не сомневалась в происходящем. Отвечая на нападки парламента, она заявила:
– «Бельграно» представлял явную угрозу для наших сил, дислоцирующихся в этом районе. Если бы мы его упустили, было бы слишком поздно, и мне пришлось бы выступать перед членами палаты с новостью, что один из наших кораблей потоплен.[537]
Настроение Тэтчер лучше всего выразил заголовок газеты «Sun». На первой полосе красовалось аршинными буквами: «ВРЕЗАЛИ!» Потопление «Бельграно» лишний раз доказало, что в своей борьбе Маргарет не знает ни компромиссов, ни жалости[538]. Впоследствии же Мэгги назовет это «самой решающей военной акцией в ходе Фолклендского конфликта».[539]
– Данный жест повлиял на ее карьеру гораздо сильнее, чем она могла себе представить, – комментирует решение Тэтчер журналист Хьюго Янг. – Именно с этого момента у британцев впервые появились сомнения в характере своего премьера.[540]
Один из помощников Никсона, описывая своего босса, однажды сказала: «Ричард – это всепоглощающая бездна, которая стремится к другой бездне». Про Маргарет можно было сказать примерно так же, только ей нужно было не поглощение. Ключевым в мировоззрении «железной леди» являлась борьба до безоговорочной капитуляции противника. Ей требовалось опьяняющее чувство победы. И не важно, шла ли речь о сражениях на морях и океанах, дебатах в палате общин или на международных саммитах, – единым всегда оставался боевой настрой и желание контролировать и побеждать.
Потопление «Бельграно» было не просто каким-то эфемерным приказом, отданным главнокомандующим из своей ставки за тысячи миль от места военных действий. Это было ее личное решение, личная ответственность и личная победа. Именно поэтому Маргарет с такой гордостью будет показывать гостям Чекерса кресло, где она приняла судьбоносное решение о торпедировании вражеского судна. Загородной резиденции премьер-министра вообще была отведена особая роль.
– Я очень рада, что Чекерс значил так много во время Фолклендской истории, – признается она. – Черчилль активно пользовался им в годы Второй мировой войны, и эта необычная атмосфера нам очень помогла.[541]
Единственное, что Тэтчер отказывалась принимать, – так это опустошающую горечь поражения. Мэгги давно предупреждали, что война есть война, потери неизбежны. Но, как и любой перфекционист, она оказалась не готова, когда это наконец-то случилось.
4 мая с воздуха было торпедировано британское судно «Шеффилд». В это время Маргарет готовилась к своему выступлению на конференции женщин-консерваторов. Когда ей передали записку, что «Шеффилд» горит и есть жертвы, Тэтчер впала в оцепенение. Ее лицо побледнело, мысли спутались. Сознание переполнили гнев, отчаяние и бессилие. Волевым усилием она постаралась взять себя в руки. Вытерла платком наворачивающиеся на глаза слезы, сильно сжала кулаки и, гордо выпрямив спину, направилась к трибуне, чтобы все-таки произнести запланированную речь.
Сократив свое выступление, Маргарет быстро распрощалась, села в свой автомобиль и отправилась на Даунинг-стрит. Тэтчер требовалась психологическая помощь. И помочь ей мог только один человек.
В тот момент, пока команда «Шеффилда» боролась за выживание, Дэнис Тэтчер вместе с депутатом палаты общин Джеком Пейджем и «главным кнутом» тори Майклом Джоплингом присутствовал на очередном званом ужине в плавучем ресторане «Hispaniola». В середине вечера Майкла позвали к телефону и сообщили о торпедировании «Шеффилда». Вернувшись к столу, он прошептал на ухо Джеку Пейджу:
– Ужасные новости. Один из наших кораблей потоплен. Никому не говори об этом до окончания мероприятия. Сообщи только Дэнису, он должен знать.
Джек повернулся к Дэнису и полушепотом сказал:
– Боюсь, мы потеряли один из кораблей. Плохие вести: есть погибшие.
– Очень плохие вести, – сделав ударение на первом слове, пробурчал как бы про себя Тэтчер.
Когда ужин закончился и гости стали расходиться, Джек предложил Дэнису продолжить вечер в их мужской компании.
– Нет, нет. Я на сегодня уже закончил, – возразил Дэнис.
– Тогда давай подброшу тебя до Даунинг-стрит, – предложил Пейдж.
– Да, пожалуй, если тебя не затруднит.[542]
Лицо Дэниса оставалось непроницаемо. Он отлично знал: только он может успокоить свою жену.
До полуночи они провели время вместе. Затем Мэгги направилась в свой кабинет – писать утешительные письма семьям погибших.
Инцидент с «Шеффилдом» вновь поднял волну миротворческих настроений. Европа, до этого лояльно относившаяся к позиции Тэтчер, стала выражать все больше сомнений в необходимости продолжения военных действий. Прохладным ветерком подуло из Бонна и Парижа. Дублин же заклеймил англичан как «форменных агрессоров», призвав ООН приложить дополнительные усилия для мирного урегулирования данного конфликта.
Призывы к компромиссу зазвучали и с британской стороны Ла-Манша. С резкой критикой в адрес Тэтчер выступил ее бывший однокурсник по Оксфорду, а ныне второй человек в англиканской церкви архиепископ Кентерберийский Роберт Ранси.
Но Маргарет держалась: война прекратится только тогда, когда «Юнион Джек» будет вновь развеваться над Порт-Стэнли. После потопления «Шеффилда» она отдала приказ о тотальном вторжении. Высадка британского контингента 21 мая превратилась в еще одно тяжелое эмоциональное испытание для британского премьера. На этот день у нее было запланировано открытие универмага в Финчли.
– Мам, как ты можешь в такое время ехать в избирательный округ, улыбаться и выглядеть настолько спокойной? – спросила у нее Кэрол.
– Конечно, все мои мысли в Южной Атлантике, я очень сильно переживаю. Для нас так важно, чтобы высадка прошла успешно! Но если я не поеду, люди смогут подумать, что что-то не так. Я просто обязана вести себя, как будто ничего не происходит.[543]
