Борис Вадимович Соколов - Буденный: Красный Мюрат
Затем выступил начальник армейского политотдела И. В. Бардин. Он, как и прочие выступавшие, особо подчеркивал усталость конармейцев.: «Армия в течение трех с половиной месяцев была без передышки в боях. Когда мы начинаем говорить о политической работе, это нужно иметь в виду…»
Далее Бардин по пунктам попытался вскрыть причины негативных явлений среди конармейцев:
«БАНДИТИЗМ. Вопрос о том, что наша конная армия пошаливает, был все время… Было установлено, что это вполне естественно, потому что у нас нет организованного снабжения, и надо было организовать необходимый грабеж, от которого, конечно, легко перейти и к грабежу, и не необходимого.
АНТИСИМИТИЗМ (так в документе. – Б. С.). В той же 6-й кавдивизии за это время комиссарский состав переменялся 2–3 раза и, конечно, более низкопробным элементом. Самое больное место у нас – это комиссары эскадрона. Они, обыкновенно, рядовые бойцы, коммунисты, но коммунисты очень слабые, и которые иногда не прочь крикнуть вместе с бойцами: «бей жидов!»
Антисимитизм, как и во всякой крестьянской армии, имел место. Но антисимитизм пассивный. Лозунга «бей жидов!» до сих пор не было слышно. Для нас был серьезный вопрос – отношение к пленным, которых беспощадно убивали и раздевали. Но бороться с этим политическому отделу Реввоенсовета было трудно…
И вот при таком положении наша армия не получила и 10-й доли того количества политработников, в которых она нуждалась. Первая партия работников – около 200 человек, прибыла в конце июня, из которых можно было взять какой-нибудь десяток-два работников, могущих вести работу. Второй серьезный отряд – 370 человек, но когда стали их распределять, то только незначительная часть, каких-нибудь два-три десятка, оказалась пригодна, а остальные или совершенно не приспособлены к армии, или совсем больные, глухие, хромые…»
– Таким образом, – сыронизировал Луначарский, – триста человек глухонемых агитаторов…
– Именно так, – подтвердил Бардин. – Все эти обстоятельства привели к тому, что политическая работа стояла и стоит на очень низком уровне. На днях была созвана партийная конференция, на которой подавались антисемитские записки. Спрашивают, почему жиды у власти, мы их просто лишили мандатов и разрешили остаться с правом совещательного голоса. Перспектива у нас только от того – будут люди или нет.
Далее снова заговорил Минин:
«При том положении, в котором находилась наша армия, тыловые учреждения постоянно отрывались, и получалась такая картина, что люди с переломанными ребрами валялись по несколько дней. Раньше учреждения настолько были запущены, что вообще не были похожи на советские учреждения. Был, например, расстрелян начальник административного управления – за насилие, другие коммунисты – за нарушение дисциплины и т. д.».
Минина поддержал Буденный, первый раз за два дня взявший слово. Это выступление командарма еще раз подтвердило его репутацию человека косноязычного и в выражениях не стесняющегося:
«А здесь, еще когда проходили эту идиотскую Украину, где везде лозунг „бей жидов!“, и, кроме того, бойцы очень недовольные всегда возвращаются из лазаретов. Плохо обращаются в лазаретах, нет помощи на станциях при возвращении. И вот, обратившись к одному коменданту-еврею, к другому и не получив помощи, или вместо помощи – ругань, они видят, что они брошены без всякого призрения, и, возвращаясь в ряды, они вносят разложение, рассказывая об обидах, говорят, что мы здесь бьемся, жизнь отдаем, а там никто ничего не делает».
Далее Семен Михайлович опять подхватил беспроигрышную тему белогвардейских агентов и заговорщиков: «Конечно, на этой почве преступная рука и сознательно ведет агитацию. Но мы в искоренении этих преступных элементов уже сделали большой шаг, и сейчас мы все очень рады приветствовать вас, благодарим за приезд, и надеемся, что вы поработаете с нашими бойцами, которые, проводя все время в крови и боях, никого не видят и мало что слышат».
В целом комиссия была удовлетворена разъяснениями, данными руководителями Конармии. «Ну что ж, – подводя итоги, сказал всегдашний миротворец Калинин, – мне кажется, товарищи достаточно подробно рассказали нам о том, что происходило в армии. Ничего не утаивали, не пытались скрыть от ЦК свои слабые стороны. Я предлагаю принять их доклады к сведению и окончательное решение принять уже после возвращения в Москву, а пока перейти к решению чисто технических вопросов…»
Для острастки командира 1-й бригады В. И. Книгу взяли под стражу. Однако уже 15 октября председатель выездной сессии революционного военного трибунала доложил члену РВС Минину: «Слушание дела 104 лиц 6-й дивизии в бандитизме на основании вашего личного распоряжения отложено». А уже в ноябре Реввоенсовет Конармии принял решение о восстановлении 6-й кавдивизии, да еще с присвоением ей почетного наименование Чонгарской – за отличие в боях против Врангеля.
В своих мемуарах Буденный дал значительно смягченное описание этих событий, всю вину за них возлагая на Центр, плохо снабжавший и пополнявший Конармию, и на все ту же «белогвардейскую агентуру»:
«Утром 8 октября я получил телеграмму Главкома С. С. Каменева. Главком предлагал, изменив маршрут Конной армии, направить ее кратчайшим путем на Берислав, не подавая левый фланг к Днепру, а придерживаясь только данного направления. Указанная ранее скорость марша оставалась в силе.
В тот же день от Главкома была получена вторая телеграмма, из которой мы узнали о том, что в Конную скоро приедут М. И. Калинин, А. В. Луначарский и Н. А. Семашко.
По указанию В. И. Ленина на фронт срочно выехал Главком С. С. Каменев.
К нам продолжали поступать резервы. На пополнение 4-й кавдивизии прибыл 3-й кавалерийский полк. В район Лубны пришло пополнение – 3000 человек без лошадей. По распоряжению Главкома нам доставляли 2000 лошадей из района Москвы, 2000 – из района Орла и 1000 – из Самары.
Погода по-прежнему стояла необычайно холодная, а обмундирование и обувь у бойцов истрепались. Продовольствие и фураж на исходе. Запасы продовольствия и фуража у нас имелись в Елисаветграде, но они предназначались для обеспечения армии на время ее боев с Врангелем, а потому расходовать их мы пока не могли. Немедленно доложив Реввоенсовету Республики, я просил разрешения проводить заготовки на месте, в Лубенском и Хорольском уездах. Перед этим с такой же просьбой я обратился в Наркомпрод Украины. Заготовки вроде бы и разрешили, но на деле Наркомпрод не помогал, а даже мешал. В Полтавской губернии производить заготовку вообще запретил. Одновременно я просил ускорить отправку в район Кременчуга занаряженных по нашей заявке 2000 седел, 2000 шашек и поезда с теплым обмундированием и топливом.
