Дьёдонне Гнамманку - Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина
Важно отметить, что все исследователи Ганнибала, в том числе и я, соглашаются с Телетовой, и никто не считает указание Роткирха о родстве отца А.П. Ганнибала с великим карфагенским полководцем Ганнибалом правдоподобным. На мой взгляд, так же критически надо отнестись и к другим указаниям об африканском периоде жизни Ганнибала. Во всяком случае, самым авторитетным свидетельством, которым мы располагаем, является сообщение самого Ганнибала об Африке (широкое географическое понятие) и о родном его городе Лагоне, или Логоне (точное географическое указание). Любое серьезное исследование должно начинаться, с моей точки зрения, именно с показаний самого Ганнибала. Однако Анучин выдвигает на первый план сведения Немецкой биографии об Абиссинии. Почему?
Для того чтобы ответить на этот вопрос, придется отвлечься от Пушкина и Ганнибала и обратиться к антропологическим и этнографическим взглядам академика Анучина. Нельзя давать какую-либо оценку его статьи без понимания двух терминов, о которых я уже упоминал: понятий арап (или неф) и абиссинец (или эфиоп), в разные времена служивших в русском языке для обозначения жителей Африки. Все русские пушкинисты, в том числе и Анучин, придают огромное значение разнице между этими терминами. Каково же отличие арапа, то есть негра, от абиссинца, или эфиопа?
Анучин утверждает: «Раса негров в умственном и культурном отношении стоит на низшей ступени сравнительно с белой расой… Физическое развитие негров в общем слабее, чем у белых… Негры, по-видимому, не в состоянии возвыситься над уровнем самой обыденной посредственности»{240}. А абиссинцы, которые являются смесью белой семитской и негритянской рас, «способны к более высокой культуре»{241}. Поэтому он, как и его европейские коллеги антропологи того времени, относит их к так называемой хамитской расе[73].
Анучин отнюдь не скрывает от читателя своей цели: показать русскому народу, что негры не внесли никакого вклада в развитие мировой культуры, что их мозг менее развит, чем у белых, что «негры всегда были и продолжают быть — там, где не приняли европейского языка и культуры[74], — полудикарями и полуварварами, и во все времена народы высших рас (выделено мною. — Д.Г.) считали их… предназначенными самой природой для служения другим народам в качестве рабов»{242}. Вот почему законно и «позволительно сомневаться в том, что чистокровный негр, переселенный из Африки в Европу и предоставленный здесь влиянию воспитания, мог проявить в такой степени свои способности, в какой их проявил Ибрагим Ганнибал, чтобы из сыновей этого негра, мулатов, оказался один (Иван Абрамович), составивший себе почетную известность не только своею храбростью, но и своим талантом как администратор, чтобы, наконец, правнук этого негра, А. С. Пушкин, отметил собою новую эпоху в литературно-художественном развитии европейской нации и приобрел себе славу великого поэта»{243}.
«Антропологический эскиз» Пушкина написан Анучиным с одной целью: отвергнуть негритянское происхождение великого русского поэта! И время опубликования работы не могло быть выбрано лучше: 100-летие со дня рождения Пушкина. Раз нельзя изменить историю, надо было считаться с африканским происхождением, но ни в коем случае не соглашаться с «оскорбляющей» идеей о том, что «гениальный прадед гениального поэта» был негром. И этого можно было добиться, ведь в Африке «много рас», и, к великому счастью ученого-расиста, в архиве не нашлось точного указания на страну, откуда происходил африканский арап.
Ясно, что у выдающегося антрополога вопрос был решен прежде, чем он приступил к своей исследовательской работе. Сыграло на руку и существование Немецкой биографии, в которой черным по белому написано об абиссинском происхождений Ганнибала. Оставалось только «научно» доказать, что африканская ветвь предков Пушкина принадлежит к «расе, способной к более высокой культуре» — к хамитам, а не к неграм. Необходимо было показать, что все, кто писал о Ганнибале раньше — включая и детей Ганнибала, и самого Пушкина, — ошибались. И вопреки тому, что сам Ганнибал считал себя арапом, то есть негром, что таким считали его в России все современники и потомки, да и вся русская литература, — мнение Анучина было самым авторитетным на протяжении целого XX в. Какая ирония судьбы: в области пушкиноведения почти единодушно приняты идеи антрополога-расиста! Между тем замечательная русская поэтесса Марина Цветаева писала, что Пушкин «своим рождением разрушил все расистские теории»{244}. А Вегнер, один из немногих биографов Пушкина и Ганнибала XX в., открыто критиковал уважаемого академика: «… вся его статья в целом для нас совершенно неприемлема. Анучин исходил из таких взглядов, из которых впоследствии махровым цветом распустились современные фашистские теории, теории в корне антинаучные и глубоко вредные»{245}. По словам Фейнберга, Набоков также «ругал» Анучина, называя его статью «сочинением, которое с исторической, этнографической и географической (номенклатурной) стороны стоит ниже всякой критики»{246}.
И все же почему никто из исследователей не прислушался к мнению Набокова и Вегнера, не подверг должной критике статью академика Анучина? Мне кажется, это объясняется тем, что среди пушкинистов просто нет специалистов по Африке. В ноябре 1993 г., встретившись с профессором Л.М. Аринштейном из Российского фонда культуры, я убедился, что не все пушкинисты верят в «аберрации» Анучина.
Топонимическая фальсификацияНесколько фактов заставляют основательно пересмотреть принятую версию об эритрейской родине предков Пушкина. Прежде всего, города Лагон в Абиссинии нет и не было, там есть и было селение Лого (это далеко не одно и то же!). Анучин «нашел» в абиссинском Хамасене округ Loggon, где располагалась резиденция князя Приморской провинции. Возникает вопрос: почему Анучин (ученый-географ) не опубликовал в подтверждение карту местности? Далее он сделал вывод:
«… Отец Ибрагима Ганнибала был владетельным князем в северной Абиссинии… Есть основание даже думать, что это был именно князь Приморской области, базар-нагаш, имевший, как мы знаем, своею столицею в конце 17-го века Добарву (или Дебароа), которая могла называться (выделено мною. — Д.Г.) так же, по имени всего округа, Логон…»{247}.
Этот вывод опровергается данными полевых и исторических изысканий Н.П. Хохлова. Вот что пишет Леец: «Н. П. Хохлов разыскал в 1971 году в Эфиопии места, о которых Д. Н. Анучин писал как о родине Ибрагима-Абрама. Н. П. Хохлов побывал в Эритрее и в бывшей столице Приморской провинции Добарве на берегу реки Мареб, и в Лого (Логон у Анучина, ныне деревушка в 4-х километрах от Добарвы). Это Лого в далеком прошлом было местом жительства правителей провинции бахар-нагашей…»{248}. Очевидно, речь идет совсем о другом месте, отличном от родного города Ганнибала — Лагона. На самом деле Логон Анучина не существует. Добарва никогда не назывался Логоном, или Лагоном. И приморский порт Массава никогда не назывался Лагоном, что и подтверждали эритрейские специалисты-картографы, работавшие с Хохловым. В Эритрее «есть два Лого: Лого Чова в области Хамасена и Лого Кузай около Хазому»{249}. В статье Анучина Лого Чова стало Логон-Чуан. Таким образом, ученый-географ пошел на подлог и фальсификацию: его город Лагон на самом деле деревня Лого. Хохлов нашел ее «на одной из старинных карт», а значит, и прежде это селение называлось Лого, а не Логон. В местном языке не существует топонима Логон, это слово ничего не означает на языке жителей Лого. Неизвестно там и имя Лагань. Хохлов, разочарованный этим, обвинил… «воображение Пушкина»{250}. Не лучше ли предположить, что если в Абиссинии нет названия Логон и имени Лагань, их не надо было там искать?
