Юрий Гагарин - Дорога в космос
В проекте Программы партии я с гордостью прочитал и то место, в котором было сказано о значении развития советской космонавтики. «Большие возможности в открытии новых явлений и законов природы, в исследовании планет и Солнца, — говорилось в проекте Программы, — создали искусственные спутники Земли и космические ракеты, позволившие человеку проникнуть в космос». Читая эти строки, я подумал о Главном Конструкторе, Теоретике Космонавтики и всех строителях наших космических кораблей, о Германе Титове и других товарищах по работе и живо представил, как в это время и они внимательно изучают замечательнейший партийный документ нашего времени. У каждого из них, моих единомышленников по великой цели освоения просторов Вселенной, как и у меня, роятся, наверное, новые смелые планы космических полётов, планы, которые, я верю в это всей душой, будут блестяще осуществлены советским народом. Я рассказал об этом своим спутникам, и мы, летя в Канаду, долго говорили о величественных замыслах нашей партии, изложенных в проекте её новой Программы, о сияющей красоте ленинского пути, которым она ведёт наш народ к вершинам коммунизма.
В Канаде на аэродроме Галифакс нас встретили Сайрус Итон, его жена и дочь. Вместе с послом СССР в Канаде А. А. Арутюняном мы тотчас же выехали в местечко Пагуош — на родину Сайруса Итона. От Галифакса до этого небольшого селения, расположенного на берегу океана, около 200 километров. День был субботний, и жители небольших очень чистеньких городков и фермерских посёлков, мимо которых мы проезжали, с радостью выходили навстречу. Хвойные леса, берёзовые рощицы, поросшие осокой берега небольших речушек, поля со снопами сжатого хлеба и стогами сена напоминали наш, русский пейзаж. Мне даже на какое-то мгновение показалось, что машины идут не по канадской, разделённой то белой, то жёлтой осевой линией шоссейной дороге, а где-то в Подмосковье или на Смоленщине. И так, честно говоря, захотелось на Родину! Захотелось увидеть Валю, ребятишек, побывать у своих стариков, встретиться с братьями и сестрой… Вернусь домой, думалось мне, и сразу к ним, в родной Гжатск…
В Пагуоше возле обшитого сосновыми досками и крашенного в весёлые светлые тона дома Сайруса Итона, стоящего на пригорке возле старого разлапистого дуба, нас уже ждали многочисленные представители канадской общественности, приехавшие сюда из различных уголков Канады и из Соединённых Штатов Америки. Домик на пригорке уже давно получил в Канаде образное название «Дома мыслителей». Именно в нём несколько лет назад проходила первая Пагуошская конференция сторонников запрещения ядерного оружия и всеобщего и полного разоружения. Именно тут в прошлом году Сайрусу Итону была вручена международная Ленинская премия «За укрепление мира между народами».
После небольшого ленча, организованного попросту, на лужайке, во время которого каждый становился со своей тарелкой в очередь к поварам, раздающим еду, начался митинг. Он проходил неподалёку от «Дома мыслителей». Его открыл крупный мужчина в берете и национальном канадском костюме, состоящем из шерстяной блузы, короткой клетчатой юбки, шерстяных до колен чулок и больших грубого покроя ботинок, напоминающих лыжную обувь. Духовой любительский оркестр исполнил канадский гимн, а затем неожиданно заиграл «Интернационал». Митинг транслировался на всю страну по радио и телевидению. Приложив руку к козырьку фуражки, я подумал, что совсем будет неплохо, если канадские радиослушатели и телезрители прослушают наш партийный гимн: ведь мы, коммунисты, стоим в первых рядах борцов за мир, являемся авангардом всего прогрессивного человечества!
На митинге в Пагуоше, продолжавшемся свыше двух часов, выступило 15 человек. Мне понравилась речь Сайруса Итона. Он сказал:
— Полет корабля «Восток» показывает, что в СССР есть много людей, обладающих огромными возможностями в борьбе за научный и технический прогресс…
В провинции Новая Шотландия (Канада). Ю. Гагарин зачитывает послание Н. С. Хрущёва участникам митинга в Пагуоше.
Затем было предоставлено слово мне. Поблагодарив за приглашение посетить Канаду — самую крупную страну североамериканского континента, под бурные аплодисменты всех собравшихся я зачитал послание главы Советского правительства Н. С. Хрущёва всем участникам пагуошского митинга с наилучшими пожеланиями северному соседу СССР — канадскому народу — в труде и укреплении дела мира.
Только поздним вечером, после пресс-конференции с канадскими и американскими журналистами, проехав ещё около 200 километров, мы добрались до фермы Сайруса Итона, находящейся неподалёку от Галифакса. Плотно поужинав и удобно разместившись в просторном, срубленном из брёвен доме, улеглись на покой. Обычно я засыпаю мгновенно Но в эту ночь мне не спалось, я всё время думал о Германе Титове. Видимо, и он думал обо мне. Ведь именно в эти часы на космодроме Байконур уже шли последние приготовления к старту «Востока-2», а затем он, вознесённый на орбиту могучей ракетой, начал свой суточный полет вокруг Земли.
И когда под утро в доме захлопали двери и раздались оживлённые голоса Сайруса Итона, Н. П. Каманина и других товарищей по поездке, я быстро поднялся с постели, оделся и вышел к ним, совершенно уверенный, что Герман Титов — в космосе. Да, это было так: «Восток-2» уже совершал второй виток вокруг планеты!
Надо ли говорить, сколько было у нас радости! Её разделяли с нами наши гостеприимные хозяева — Сайрус Итон и его семья. Они захлопотали, стараясь создать как можно больше удобств для связи с Москвой, для перевода на русский язык непрерывных радиосообщений о полёте Германа Титова, транслируемых канадскими и американскими радиостанциями.
Первой моей мыслью было как можно скорее передать телеграмму первооткрывателю космических полётов — Никите Сергеевичу Хрущёву и поздравить его с новой выдающейся победой советской науки и техники. Мы быстро написали эту телеграмму и тут же, хотя и была очень плохая слышимость, передали её по телефону в редакцию «Правды». Теперь надо было составить радиограмму в адрес Германа Титова.
— Пиши, — сказали мне товарищи, передавая авторучку и блокнот. — «Космос. Титову».
— Может быть, «майору Титову»?-подсказал кто-то.
— Дойдёт и так, — возразил Николай Петрович, — в космосе один Титов.
«Дорогой Герман, — писал я, — всем сердцем с тобой. Обнимаю тебя, дружище. Крепко целую».
Нахлынувшие вдруг чувства большой искренней любви к другу, смело свершающему новый, более сложный, чем довелось выполнить мне, полет в космосе, так переполнили меня, что я даже запнулся — что же сказать дальше?
