Михаил Сухачёв - Небо для смелых
25 ноября 1939 года Паасикиви проследовал из Москвы.
…Прогретые за ночь моторы сделали авиацию Ленинградского округа способной подняться в воздух вслед за командой «Боевая тревога».
Теперь, с началом войны, Птухин становился командующим ВВС 7-й армии, на которую возлагалась задача нанести основной удар на Выборгском направлении. Возглавил армию Мерецков.
Как назло, зарядили туманы, переходящие в низкую облачность. Авиация бездействовала, а в ней была острая необходимость, поскольку войска продвигались крайне медленно. Птухин не находил себе места, с ненавистью глядя на серое облачное одеяло, накрывшее фронт по всему горизонту. Бездействовала авиация и противника, но это Птухина мало утешало. Шло наступление, а самолеты сидели на аэродромах, если не считать отдельные вылеты мелких групп, в то время как планировались массированные действия.
В штабе армии стали раздаваться голоса, связывающие первые неудачи наступления с бездействием авиации, естественно, адресуя упреки Птухину. Кое-кому показалось, что это мнение разделяет и командующий армии Мерецков. Один из крупных работников штаба, подбодренный молчанием Мерецкова, сначала осторожно, потом громче стал высказываться о том, что Птухин слишком «по-мирному» бережливо относится к летному составу, боится рисковать. Дальше больше!
Мерецков прекратил все эти пересуды одной фразой:
— Птухину я доверяю как себе, и если он не разрешает вылет, то это, значит, единственно разумное решение.
В середине декабря поздно вечером, когда член Военного совета ВВС Агальцов перечитывал разведсводку, зазвонил кремлевский телефон.
— Вы знаете остров Даго?
— Да, товарищ Сталин.
— Там надо построить аэродром для эскадрильи И-16, и как можно быстрее.
— Но там сплошные леса.
— Вы что, не знаете, как среди лесов города вырастают?
— Ясно, товарищ Сталин.
В трубке раздался щелчок, все смолкло. Агальцов перевел дух и немедленно стал звонить Птухину.
— Хосе, — они по привычке иногда еще называли друг друга испанскими именами, — твоя задача такова: нужно срочно построить аэродром на Даго. Сейчас я звоню Мерецкову, попрошу помочь всем, что потребуется. Сообщай мне каждый день, как идут дела.
На следующий день почти следом за Птухиным Агальцову позвонил Сталин и был приятно удивлен тем, что уже два батальона приступили к работе.
— Кто ответствен за работу?
— Птухин, товарищ Сталин, — с готовностью ответил Агальцов.
К Новому году на укатанный аэродром сел полк И-16. Агальцов немедленно доложил Сталину.
— Как полк? — удивился Иосиф Виссарионович.
— Мы построили не на эскадрилью, а на полк.
— Это хорошо. Птухин молодец, — тихо и мягко сказал Сталин. И Агальцов по голосу понял, как он при этом скупо улыбнулся в усы. «Надо срочно передать разговор Птухину, — подумал Агальцов, — это для него значит больше, чем награда».
Со второй половины декабря все чаще стали появляться просветы в облаках. Пользуясь этим, Птухин поднимал все шесть полков бомбардировочной авиации для ударов по крупным военным объектам — Хельсинки, Котко, Лахта. Такого массированного применения наша авиация еще не знала. Началась отработка взаимодействия командиров авиационных бригад с общевойсковыми. Имея превосходство в воздухе, Птухин стал использовать истребители для штурмовок железнодорожных эшелонов и автоколонн, как это делал в Испании. Снова, словно зубная боль, возникла неудовлетворенность стрелковым вооружением самолетов.
Пока шла подготовка к штурму линии Маннергейма, по просьбе Мерецкова была сфотографирована вся основная полоса обороны в крупном масштабе. На основе фотосхем Мерецков окончательно уточнил план прорыва, с которым поехал на доклад к Сталину. Он изложил и предложение Птухина: наравне с артиллерийской провести и авиационную подготовку наступления, что в практике применения ВВС было новым. Сталин подробно ознакомился с этим предложением и поставил условие завершить разгром белофиннов до весеннего разлива.
В начале января 1940 года на базе Ленинградского округа был организован Северо-Западный фронт во главе с командармом первого ранга Тимошенко. Птухин, назначенный командующим авиацией фронта, сосредоточил основную массу самолетов в направлении удара 7-й армии Мерецкова, у которого теперь авиацией командовал Герой Советского Союза комкор С. П. Денисов.
Постепенно осуществлялось намерение Птухина сосредоточить всю авиацию в одних руках. Но возникло новое осложнение.
Пока не надо было давать команду на вылет и потом нести за это ответственность, присланные Управлением ВВС в полки и бригады советники из числа участников боев в Испании и на Дальнем Востоке считали своим долгом вмешиваться в организацию предстоящих боевых действий. Иногда это были дельные советы, а иногда… Все чаще стали поступать жалобы от командиров частей и соединений на вмешательство советников в прямые обязанности командиров. Действуя через голову командующего авиацией фронта, они докладывали прямо начальнику ВВС Смушкевичу. Создавалась напряженная обстановка в частях. И это накануне наступления, когда командующему никто не должен мешать.
О своем решении удалить всех советников из частей Птухин доложил на Военном совете фронта.
— А нельзя ли найти смычку в работе командиров и советников? — переспросил член Военного совета Жданов. — Все-таки «ум хорошо, а два — лучше».
— Можно, но на это нужно время, у нас его нет, и не исключено, что в решающий момент ум зайдет за разум.
Тимошенко согласился с мнением Птухина.
* * *С началом артподготовки авиация нанесла удар по точно известным укреплениям противника, затем в ходе наступления последовательно стала сопровождать боевые порядки сухопутных войск. Птухин вместе с Тимошенко, начальником артиллерии Вороновым [Н. Н. Воронов — впоследствии Главный маршал артиллерии. Был добровольцем в Испании] с командного пункта Мерецкова следили за результатами ударов авиации. Кирилл Афанасьевич, только накануне получивший впервые радиостанцию, теперь моментально сообщал результаты авиационной поддержки.
Наступление развивалось успешно. Можно было выкроить минутку навестить в госпитале раненного в воздушном бою Пронина. По дороге из штаба округа в госпиталь на углу Садовой и проспекта 25-го Октября взгляд Птухина остановился на человеке, одетом в старое летное кожаное пальто и надвинутой на глаза пилотке. Это при морозе-то в 18 градусов. Фигура этого человека показалась Птухину знакомой. Шофер притормозил, и Евгений Саввич узнал одного из командиров истребительных бригад Белорусского округа.
