Крисанн Бреннан - Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом
Мой отец хотел дочку, которая была бы покладистой и скромно одевалась. Однако я находилась на другой волне, экспериментируя с тем, что представляло для меня интерес, поскольку испытывала счастье, лишь ожидая нового опыта. Я не была покладистой, и то, что мой отец не мог принять меня такой, какая я есть, в юности, означало, что у меня никогда не было возможности довериться мужчине, ставящему мои интересы наравне со своими. К сожалению, все это привело к непониманию и породило обман в наших отношениях. И когда в мои двадцать два года отец заметил, что Стив вел себя неуважительно и был угрожающе безотчетен в своих действиях по отношению к нему, мы не смогли сесть друг против друга и подробно обсудить эту ситуацию.
* * *Я испытываю шок, когда сегодня представляю мир, в котором жила моя мать. Когда моя семья еще обитала в Небраске, она как-то призналась нам, что сможет законно развестись с отцом, как только мы переберемся в Калифорнию. Вплоть до 1968 года женщинам было запрещено законом разводиться с мужьями в Небраске. К тому времени мы, девочки, знали, что она его не очень-то жалует. Полагаю, ее чувство беспомощности, что она не может освободиться от брака, послужило причиной проявления ее психического заболевания. Отец, в свою очередь, много раз повторял, когда мне уже было около двадцати: «Я не должен был давать вашей матери идти учиться в колледж. Из-за этого она начала думать». Весьма пугающе слышать такие невежественные фразы во времена феминизма от мужчины, у которого четыре дочери. Позже мой отец осознал, что заблуждался, и решительно изменил свое мнение, но семидесятые были временем медленного пробуждения для здоровяков, которые придерживались тайных альянсов внутри компаний, где ключевые позиции занимали мужчины. Хотя в его словах имелась доля истины: к 1970-му ряд представителей феминистского движения утратили настоящие цели и настолько радикализовались от разочарования, что, в сущности, приказывали женщинам вместе с водой выплеснуть и ребенка.
Я не обладала достаточным опытом, чтобы понять женское движение или то, почему люди говорили: «Женщина без мужчины – все равно что рыба без велосипеда». Это смешное заявление просто нужно было понять. Я также не знала, как отнестись, нечаянно услышав, как Кобун заканчивает телефонный разговор, жалуясь на качества американских женщин. Стоя у двери, я ждала, пока Кобун в дальнем конце своего кабинета смеялся и говорил что-то вроде: «Ох, они не как эти американские женщины…» – намекая на превосходство некой другой группы женщин, более почтительных по отношению к мужчинам. Возможно, он говорил специально для меня, так как знал, что я его слышу.
Я наблюдала много подобных вещей задолго до того, как научилась понимать их подтекст, не говоря о том, чтобы реагировать на них. Но однозначно, что в семидесятые годы антагонизм между полами был ярко выражен и не отвечал ничьим интересам: ни мужчин, ни женщин и уж точно ни детей. Если бы я не встретила духовных наставников, которые помогли мне выжить среди противоречивых взглядов на мир, у меня были все шансы стать жертвой того времени. Теперь мне нравится думать, что суть этих противоречивых семидесятых заключалась в том, что это был самый разгар процесса. Или лучше так: это было похоже на тот музыкальный хаос, что сопровождает настройку оркестра. Возможно, время моего взросления просто было турбулентной начальной стадией этапа, который нес благо и добро.
Я – осторожный оптимист. Позднее мое сердце наполнилось восторгом, когда я услышала, как далай-лама сказал на Всемирном саммите лауреатов Нобелевской премии мира в Ванкувере: «Женщины Запада спасут мир». Хотя не думаю, что нас спасут именно западные женщины – на Востоке, Ближнем Востоке и в Африке можно найти прекрасные примеры достойных девушек и женщин, – я все же знаю, что иногда необходимо проделать большую работу, прежде чем достойная концепция укоренится в мире. Однако нет сомнения в том, что это произойдет и окупит все усилия.
* * *После многих лет жизни в доме, где преобладали женщины, переезд к Стиву и Дэниэлу стал для меня огромной переменой. Поначалу мне нравилось жить с ними в одном доме. Я наслаждалась тем, как они анализировали вещи, добирались до самой сути, а затем начинали безудержно смеяться, осознавая, насколько же безумен наш мир. Дружба Стива и Дэниэла излучала изящное добродушие, а их разговоры крутились вокруг технологии, просветления и еды. Мне запомнился комментарий Стива про оптимальное использование личной энергии: «Полностью выразить себя – значит очиститься. Воздерживаться от самовыражения – значит взращивать силу изнутри». Ух ты.
В доме стало веселее с появлением Дэниэла. Подобно ребенку, он получал нескончаемое удовольствие не только от того, что интересовало его, но также и от метауровня того, каким образом это его интересовало. И пока Стив все больше времени проводил на работе, я находилась дома с Дэниэлом, и мы лучше узнавали друг друга. Он научился играть на пианино. Я готовила и жарила хлеб, а еще делала себе одежду из дешевой индусской ткани, имитирующей гобелен, которую находила в магазинах Cost Plus. В семидесятых возрождался интерес к навыкам ведения домашнего хозяйства. После нелепо механизированных, промышленных идеалов пятидесятых шестидесятые и семидесятые ознаменовали приход более земных, здоровых привычек. Я исповедовала контркультуру. Стива вовсе не интересовал этот мой аспект творчества, он был настроен на иную волну. Однако Дэниэл часто проявлял удивительную заинтересованность тем, как я шью и готовлю. Казалось, что ему нравилось все, чем я занималась. Он не мог скрыть удивления, узнав, что мне не нужны рецепты и примеры, чтобы сделать какую-то вещь, и сказал, что я обладаю «врожденной гениальностью». Я не знала, что именно это значит, но звучало это великолепно. Думаю, Дэниэлу не приходило в голову, что я не имела понятия, как следовать рецепту или чьему-то примеру. Мой разум был так нетерпелив, что, когда доходило до правил, я постоянно от них отклонялась и делала все по-новому.
Хотя Дэниэл меня никогда не привлекал, иногда он меня очаровывал. Стив признавал мою креативность абсолютно иначе: его больше интересовали мои подходы к вещам. Дэниэл же просто позволял мне чувствовать себя видимой в тех аспектах, на которые Стив не обращал внимания. Однако это была лишь часть картины. Вскоре я открыла, что отношения Стива и Дэниэла базировались на наиболее идиотском уровне вседозволенности, которую я когда-либо наблюдала. Я поняла, что их разум наполнен негативными женскими образами и представлениями. Будь у меня нестандартный юмор, возможно, мне бы казалось забавным играть роль карикатуры. Стив и Дэниэл приводили в действие и лучшие, и худшие качества друг в друге. Часто я бывала одновременно поражена их легкостью и шокирована их бесчувствием. Возможно, они относились ко мне с точностью до наоборот. Я не задавалась этим вопросом. Я лишь наблюдала, как они связаны друг с другом, словно абсурдистские инсайдеры в клубе «Твоя жизнь». Постепенно я стала понимать, что эти шуточки были главным, если не единственным, способом обмена информацией между ними. И это стало очень предсказуемым.
