Александр Королев - Святослав
В общем, не стоит считать повествование Льва Диакона выдержками из «дипломатической переписки» сторон. Ясно только, что между Святославом и Цимисхием состоялись непростые переговоры. Целью василевса ромеев было урегулировать отношения с русами после убийства Никифора Фоки. Но в описании Льва Диакона Цимисхий выбрал для достижения этой цели совсем неподходящий тон. Так задирать неприятеля можно было, уже имея готовую армию и подыскивая повод для немедленного нападения! А ромеи начали готовиться к войне только тогда, когда переговоры закончились неудачей. Войска с востока были переправлены в Европу, в пограничные с Болгарией районы. Командующими этими силами были назначены лучшие полководцы империи – магистр Варда Склир и патрикий Петр (отличившийся при взятии Антиохии). Болгарию наводнили византийские шпионы. Император планировал лично прибыть к войскам и начать боевые действия против русов весной 970 года. Так зачем же было давить на русов? Или Цимисхий тоже придерживался летописного правила заранее заявлять неприятелю: «Иду на вы»?!
Впрочем, задиристость якобы произнесенных в ходе этих переговоров фраз присуща не только византийскому историку. «Повесть временных лет» считает инициатором начала боевых действий Святослава, который, по летописи, и провоцирует ромеев. После захвата «Переяславца» (по мнению летописца – столицы болгар) князь «послал к грекам со словами: „Хочу идти на вас и взять столицу вашу, как и этот город“. И сказали греки: „Мы не сдюжим против вас; так возьми с нас дань на всю дружину и скажи, сколько вас, чтобы выдали вам по числу дружинников“. Так говорили греки, намереваясь обмануть русских, ибо греки лживы и до наших дней. И сказал им Святослав: „Нас двадцать тысяч“. Десять тысяч он прибавил, ибо было русских всего десять тысяч. И выставили греки против Святослава сто тысяч, и не дали дани. И пошел Святослав на греков, и вышли те против русских». Удивительно: Святослав, имея десятитысячное войско, заявляет грекам о готовности напасть на них, а те пытаются утихомирить его данью, просят указать, сколько у него людей{497}. И Святослав, будто не представляя мощи Византийской империи, пытается напугать врагов двадцатитысячным войском, в итоге нарываясь на 100 тысяч! И летописца еще возмущает «лживость» греков!
Конечно, Святослав на то и герой, чтобы совершать поступки иррациональные, с точки зрения обычного человека. Так заведено в русском фольклоре. И всегда былинные и сказочные герои выходят победителями из самых сложных ситуаций, чаще всего совершая всё те же странные для обывателя поступки. Святослав, рассказ о котором в летописи составлен из устных преданий, – не исключение. Столкнувшись с десятикратно превосходящим его войском, он кажется обреченным. Его дружинники «весьма испугались столь великого множества воинов. Но сказал Святослав: „Нам некуда деться, волей или неволей мы должны сражаться. Так не посрамим земли Русской, но ляжем здесь костьми. Ибо мертвые срама не знают, а если побежим – покроемся позором. Так не побежим, но станем крепко, а я пойду впереди вас: если моя голова ляжет, то сами решите, как вам быть“. И ответили ему воины: „Где твоя голова ляжет, там и свои головы сложим“. И исполчились русские, и была жестокая сеча, и одолел Святослав, а греки бежали. И пошел Святослав к столице, воюя и разбивая города, что стоят и доныне пусты». Этот рассказ дает мало нового для характеристики нашего героя. Князь действует в рамках уже один раз обозначенного летописцем стереотипа поведения: произносит пафосные речи, делает величественные жесты, воюет и неизменно побеждает. Вся его война с ромеями представлена в летописи как непрерывная цепь побед. В реальности все было несколько иначе. Хотя византийские хронисты также отмечают, что поначалу действия русов не встречали серьезного противодействия ромеев.
Узнав о подходе войска во главе с Вардой Склиром и Петром, русы не только не испугались, но, напротив, активизировали свои действия в пограничной провинции Византии Фракии. В одном из сражений дело дошло до того, что самому Петру довелось помериться силой с неким «вождем скифов», мужем «огромного роста», который, разъезжая между сражающимися на коне и потрясая копьем, искал себе поединщика. Вид его был страшен настолько, что такового среди ромеев не находилось. Наконец сам Петр, несмотря на то что был скопцом, помчался верхом навстречу страшному русу и копьем пронзил неприятеля насквозь. Лишившись предводителя, русы отступили. Лев Диакон, приведший этот эпизод, был увлечен прославлением подвигов ромеев ничуть не меньше русского летописца. Но тем более странно, что вскоре патрикий Петр перестает упоминаться в описании русско-византийского противостояния во Фракии. Возможно, его отозвали в Константинополь. Петр считался побочным сыном Льва Фоки – брата императора Никифора Фоки. Восстание в Каппадокии Варды Фоки (соответственно, брата Петра) могло привести к временному отстранению талантливого полководца от командования войсками. Впрочем, это только предположение, фактом же является то, что магистр Варда Склир остался единственным командующим.
У него было недостаточно сил, и поэтому он не мог перехватить у неприятеля инициативу, предпочитая отсиживаться в Аркадиополе (ныне – Люлебургаз в Турции), крепости, от которой было весьма недалеко до Константинополя. Большую часть Фракии Склир отдал на растерзание врагу. Русы, собрав значительные силы и присоединив к ним болгар, а также венгров и печенегов, буквально наводнили византийскую провинцию. Иоанн Скилица определяет их численность в «триста восемь тысяч боеспособных воинов»; под командованием же Варды Склира оставляет «всего двенадцать тысяч воинов»{498}. При таком раскладе Склир оказывается в положении Святослава, имевшего перед походом на греков десятитысячный отряд. Но византийский автор героизирует полководца ромеев даже сильнее, чем наш летописец – Святослава. На каждого византийского воина у него приходится 30 русов. Лев Диакон дает более реальные цифры. Численность ромеев он определяет в 10 тысяч (близко к Скилице), но вот русов и их союзников, по его версии, было не 300, а 30 тысяч. Впрочем, и это весьма значительная армия.
Любопытно сообщение об участии в боевых действиях венгров и печенегов. Исследователями высказывалось предположение, что кочевники были привлечены к нападению на Болгарию или даже попросту наняты Святославом{499}. Но здесь необходимы некоторые уточнения. Венгры начали опустошать Болгарию и Византию задолго до появления там Святослава. На византийские Фракию и Фессалию они нападали еще в 943, 948-950 и 961-962 годах, каждый раз проходя через владения болгар{500}. Страдавшие от венгров не меньше ромеев болгары заключили с кочевниками соглашение, тем самым обезопасив себя. Но им пришлось пообещать пропускать венгров в византийские владения. С этого, как мы помним, и начался конфликт между Никифором Фокой и болгарским царем Петром. Епископ Лиутпранд сообщал, что нападения венгров не прекращались и в дальнейшем: в марте 968 года венгерский отряд численностью в 300 человек захватил под Фессалоникой в плен 500 греков и увел их в Венгрию. «Это обстоятельство, ввиду успешного завершения, побудило 200 венгров неподалеку от Константинополя, в Македонии, сделать то же самое; правда, 40 из них, неосторожно возвращаясь домой через узкое ущелье, были взяты в плен. Никифор освободил их из заключения и, украсив самыми дорогими одеждами, сделал своими телохранителями и защитниками»{501}. В конце июля того же года ромеи отговаривали епископа от отъезда из Константинополя, ссылаясь на новое нападение венгров, якобы прервавшее всякое сообщение по суше. Лиутпранд считал эти объяснения ложью. Возможно, византийцы действительно хотели задержать посла Оттонов в Константинополе.
Несомненно, что, пользуясь ослаблением Болгарии, венгры опустошали и болгарские земли. Их союз с русами был скорее соглашением между двумя странами, независимо друг от друга, но одновременно ударившими по Болгарии и Византии{502}. С печенегами все также непросто. Судя по сообщениям «Повести временных лет», их отношения с русами во второй половине 60-х годов X века оставляли желать лучшего. Некоторые исследователи даже сомневались в участии печенегов в болгарском походе Святослава после их нападения на Киев{503}. Другие, напротив, считали, что набег печенегов и последующее заключение с ними мира как раз и позволили Святославу вовлечь их в движение на Балканы{504}. Возможно и то, что в Болгарии печенеги, как и венгры, появились независимо от русов. Никифор Фока, следуя установившейся традиции использовать печенегов против болгар, мог нанять и их, хотя византийские источники ничего об этом не сообщают. Как увидим ниже, даже в решающем сражении под Аркадиополем, объединившись для совместного движения на греков, «варвары разделились на три части – в первой были болгары и русы, турки же (венгры. – А. К.) и патцинаки (печенеги. – А. К.) выступали отдельно»{505}. Судя по несогласованности действий, проявившейся в ходе битвы, «союзники» не имели ни общего командования, ни совместного плана действий.
