Каринэ Фолиянц - Сентиментальные прогулки по Москве
Считают, что карикатурная постановка «Женитьбы» Гоголя в романе Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» пародирует именно вычурные и необычные постановки Мейерхольда...
«Для Мейерхольда пьеса только повод для каламбурных ассоциаций», – писал знаменитый критик Виктор Шкловский. Из этих «каламбурных ситуаций» слагались, как из причудливой мозаики, совершенно неповторимые картины. И всегда в центре – Она!
В «Ревизоре» дочку городничего еще играла Бабанова (эта талантливая актриса уйдет из театра позже!). А Анну Андреевну, как уже было сказано, сама «прима» – Райх. Бабанова несколько раз кричала на сцене по-настоящему, потому что городничиха – Райх не в шутку, а всерьез ужасно больно щипала ее – якобы по роли, но, очевидно, и от души!
Зинаида Николаевна была непредсказуема на сцене, но несомненно обладала магнетизмом, приковывая к себе внимание зрителя. Ее нельзя было назвать просто красивым манекеном. Силой своей любви и таланта Мейерхольд сделал из нее хорошую актрису!
Еще раз зададимся вопросом – любила ли она его? И еще раз не сможем на него точно ответить. Скорее всего, в ее чувстве было куда меньше страсти, но несомненно была и нежность, и, как мы уже сказали, большая благодарность. Он вылечил ее после Есенина, вылечил морально и духовно. Хотя ее чувство к златоголовому поэту так и не угасло до конца с годами. Поэтому Мейерхольд очень ревновал жену – прежде всего к Есенину. Ну а потом уже ко всему белому свету. Он постоянно держал ее в поле зрения, это порой ее сильно тяготило.
Говорят, что после того, как она вышла за Мейерхольда, Райх еще встречалась наедине с бывшим мужем (так свидетельствует одна из подруг Зинаиды, утверждающая, что свидания эти проходили в ее комнате). Однажды сам Мейерхольд пришел к Зинаиде Гейман, подруге Райх и заявил, что просит ее больше не помогать его жене встречаться с Сергеем Есениным.
– Прошу Вас прекратить это. Они снова сойдутся, и она будет несчастлива...
Больше всего на свете он боялся за свою жену. За то, что кто-то может отобрать у нее счастливую жизнь, которую он ей обеспечивал всеми силами.
Есенин действительно тосковал по Зинаиде. По оставленным детям. Особенно после того, как не сложилась его жизнь ни со второй супругой – Айседорой Дункан, ни с третьей – Софьей Толстой, внучкой знаменитого писателя...
Вот что вспоминает об этом писатель Валентин Катаев в книге «Алмазный мой венец». Напомню, что в своем романе Катаев называет Есенина Королевичем.
«Его (Есенина – Авт.) навязчивой идеей в такой стадии опьянения было стремление немедленно мчаться куда-то в ночь к Зинке и бить ей морду.
„Зинка“ была его первая любовь, его бывшая жена, родившая ему двух детей и потом ушедшая от него к знаменитому режиссеру Королевич никогда не мог с этим смириться, хотя прошло уже порядочно времени. Я думаю, это и была та сердечная незаживающая рана, которая, по моему глубокому убеждению, как я уже говорил, лежала в основе творчества каждого таланта...
...Мы с трудом вывели Королевича из разгромленной квартиры на темный Сретенский бульвар с полуоблетевшими деревьями, уговаривая его успокоиться, но он продолжал бушевать.
Осипшим голосом он пытался кричать:
– И этот подонок... (Мейерхольд – Авт.) это ничтожество... жалкий актеришка... паршивый Треплев... трепло... Он вполз, как змея в мою семью... изображал из себя нищего гения... Я его, подлеца, кормил. Поил... Он, как собака спал у нас под столом... как последний шелудивый пес... И увел от меня Зинку... Потихоньку, как вор... и забрал моих детей... Нет!.. К черту! ... Идем сейчас же все вместе бить ей морду!...
Несмотря на все уговоры, он вдруг вырвался из наших рук, ринулся прочь и исчез в осенней тьме бульвара».
Неизвестно, добежал ли в тот вечер Есенин до Зинаиды Райх, но очевидно, что страшная боль и обида за то, что он навек потерял ее, да и детей тоже, потерял, можно сказать, по собственной глупости, мучили поэта...
Возможно, страдала и она. Но Зинаида Николаевна старалась любить Мейерхольда, так много сделавшего для нее. Наверное, это самое точное определение – «старалась любить». Изо всех сил старалась. Когда-то, принимая его предложение руки и сердца, она обещала сделать его счастливым. И она всячески держала свое обещание. Однажды в Италии режиссера и его жену даже... арестовали, когда они страстно целовались среди развалин Колизея. Совсем как подростки! Карабинеры не могли взять в толк – пожилой мужчина и уже не первой молодости женщина, муж и жена (а они прожили в браке более десяти лет) – неужели они так любят друг друга? В такое трудно поверить...
С Новинского бульвара чета режиссер – актриса, вскоре переехала на другую квартиру. Это была четырехкомнатная квартира в кооперативном доме архитектора Рерберга в Брюсовом переулке, 12. И были одиннадцать лет яркой и интересной жизни. На ужин к Мейерхольдам любили приходить Андрей Белый, Борис Пастернак, Николай Эрдман, Юрий Олеша, Илья Эренбург, Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Сергей Эйзенштейн, Петр Кончаловский, Михаил Тухачевский. Хозяин квартиры объяснял такое разнообразие гостей так: «Я не люблю людей хороших, я люблю людей талантливых!..»
Все гости, бывавшие у Мейерхольда, признавали, что эта пара изумительно друг друга дополняла. В театре режиссер был грозным, требовательным. После репетиции возбужденная Райх переступала порог своего дома и кричала: «Мейерхольд – бог!» и радостно домашним: «А как он на меня сегодня орал!» (разумеется, на репетиции).
Дома они, конечно же, менялись ролями. Смешливый, добрый, мягкий и уступчивый Мейерхольд уступал роль главы семейства жене и «бог» покорно выслушивал бытовые упреки: «Всеволод, тысячу раз тебе говорила...»
Все знакомые вспоминают как будто двух Мейерхольдов: один – недосягаемый, вызывающий трепет и восторг, второй был прост, обаятелен, беззащитен и его было мучительно жалко.... Да, он был очень сложным человеком – бешеный, неравнодушный, высокомерный, с необузданным воображением, бунтарь и мужественный человек. Могли ли ему это простить?
И его человеческого счастья враги, наверное, тоже не могли простить. Ну не любят многие люди того, что кто-то может быть так счастлив со своей женой!
В доме у Мейерхольда и Райх накрывались столы, готовились вкусные блюда и пеклись пироги. Сюда прибегали портнихи, чтобы сделать примерку очередного театрального туалета для «примы». Драматурги читали тут свои новые пьесы. А сам хозяин дома располагался в знаменитой на всю Москву «желтой комнате». Говорят даже, что она была украшена колоннами и лепниной. Все, казалось, в этом доме дышит покоем и уютом...
