Григорий Ревзин - Николай Коперник
Видимо, до Лютера тогда дошли не только основные положения Коперника, но и его доказательства. В этом заключено косвенное подтверждение широкого хождения по рукам списков «Малого Комментария».
Еще нетерпимее отнесся к идеям Коперника соратник Лютера Меланхтон. Он заявил, что учение о движении Земли не больше как хитроумная игра воображения.
— Весь труд Коперника зловреден. Папистский каноник стремится лишь к тому, чтобы удовлетворить свое тщеславие. Против подобной «духовной распущенности» необходимы срочные действия государственной власти!
Таким тупым непониманием и облеченным в библейскую одежду скудоумием встретили великое открытие Коперника основоположники лютеранства. Любопытно, что в то же время князья католической церкви являли ему до поры до времени свою благосклонность.
Папа Климент VII из дома Медичи был, как и дядя его Лев X, ценителем муз. Хотя трон апостола Петра достался ему в труднейшее время раскола, он находил досуг и для поэзии и для науки.
Летом 1533 года Климент собрал в саду Ватикана нескольких кардиналов и близких себе людей, чтобы послушать доклад ученого секретаря о… коперниковской системе. Секретарь папы читал «Малый Комментарий» и сумел живо изложить Клименту его содержание. Смелость идей Коперника поразила просвещенного Медичи. В знак испытанного умственного наслаждения подарил он секретарю ценную греческую рукопись, — таково было обыкновение меценатов-гуманистов.
Трудно сказать, какие последствия могли бы проистечь для Коперника от «наслаждения» римского папы. Но Климент VII, первый папа, сведший знакомство с коперниканством, в 1534 году скончался. Ему наследовал Павел III, суровый человек из дома Фарнезе, открывший эпоху жестокой католической реакции на вольнодумство итальянского Возрождения. При Павле III всякие идеи о мироздании, противные библии и почти столь же священному учению Птолемея, обречены были заранее на клеймо «еретической мерзости». Удивительно, что в непосредственном окружении Павла III нашелся кардинал, проявивший живейший интерес и благосклонность к гелиоцентрическому учению Коперника. Видимо, дух Возрождения не успел еще угаснуть на вершинах римской церкви.
В ноябре 1536 года Николай Коперник получил в вармийском своем уединении от могущественного и влиятельнейшего князя церкви такое послание:
«Кардинал Николай Шенберг, епископ Капуи, шлет Николаю Копернику привет.
Вот уже несколько лет слышу я со всех сторон похвалы твоему гению. Я проникся глубоким уважением к тебе и поздравляю наших современников, среди которых ты стяжал себе славу.
Мне известно, что ты обладаешь не только полным знанием открытий древних, но и создал свое новое учение о мироздании. Ты учишь, как я узнал, что Земля движется, а Солнце находится в середине вселенной. Небо неподвижных звезд, которое составляет восьмую сферу, недвижимо и остается постоянно на том же месте. Далее, Луна со всем, что включено в ее сферу, находится между сферами Марса и Венеры и в продолжение года описывает свой путь вокруг Солнца.
Эту полную перестройку астрономии, слышал я, ты изложил в «Комментарии», в котором исчислил пути планет и представил свои расчеты в таблицах ко всеобщему восхищению. Поэтому от меня к тебе, ученому человеку, исходит теперь настоятельная просьба (если только я тебя не очень тем затрудню), чтобы ты свою новую систему не скрывал от друзей науки и плоды твоих ночных размышлений о строении мира, вместе с таблицами и всем, сюда относящимся, при первой возможности переслал мне.
Теодорик Радзыньский получил от меня поручение все списать и прислать мне. Если ты решишь удовлетворить мою просьбу, то ты узнаешь, что вступил в отношения с весьма благосклонным к тебе человеком, который стремится только к тому, чтобы обеспечить тебе заслуженное большое признание.
Желаю здравствовать! Рим, 1 ноября 1536 года».
Письмо кардинала, несомненно, обрадовало Коперника. После эльблонгских скоморохов и глумлений Лютера письмо Шенберга, исполненное доброжелательства и понимания, было, как глоток живительного воздуха. Хоть долгими усилиями он и воспитывал в себе безразличное отношение к чужой хуле я похвалам, но не было еще в мире человека, ищущего новых путей, который не обрадовался бы дружески протянутой руке. Старый Коперник воспрянул духом. Не только добрый Тидеман поощряет издание трактата, но как будто бы и кардинал Николай — правая рука Павла III!
Замечательное послание Шенберга заключало в себе, однако, одну особенность, на которую Коперник не мог не обратить внимания. Это было еле приметное пятнышко, безделица, но для умеющего вдумчиво читать оно говорило о многом… Кардинал не посмел даже в личном послании к автору учения, которое так его восхитило, написать, что Земля обращается вокруг Солнца.
Вместо этого он прибег к туманному, нарочито замаскированному выражению: «Луна со всем, что включено в ee сферу». Это умолчание — умышленное, чтобы избежать фразы, могущей как-нибудь и когда-либо обернуться против самого кардинала!
Отсюда Коперник мог заключить, что в сферах Ватикана пора вольномыслия канула в прошлое.
Нет, все-таки надо ждать лучших времен для издания трактата…
Удалившись от государственных дел Пруссии и Вармии, каноник Николай с редкостной для его лет энергией отдался врачебной практике. Здесь старый Коперник выказал лучшую сторону своей натуры — человеколюба, самоотверженного врачевателя болящих.
Не легко было шестидесятипятилетнему старику, даже такому крепкому, как доктор Николай, подниматься среди ночи с постели и в зимнюю стужу спешить на санях в далекий угол Вармии. А как раз в эти годы популярность Коперника-врача распространилась по всей Пруссии. Всякий заболевший купец или шляхтич настойчиво желал: видеть «второго Эскулапа» у своей постели.
Епископ Маврикий оказался таким же хворым человеком, как и его предшественник. Николаю в свое время пришлось возиться с «французской болезнью» — сифилисом — его преосвященства Фабиана. А Маврикий стал жертвой жестокой подагры. Выезды в Лицбарк были теперь особенно часты. Коперник проводил в епископском замке, у одра больного, по неделям, пробуя на подагрике все средства средневековой медицины.
Лечил торунец и приближенных герцога Альбрехта. В Кенигсберге весьма уверовали в лекарское искусство старого астронома и предпочитали его снадобья всем ухищрениям знаменитостей Кракова и Гданьска. Следствием такого неожиданного доверия были трудные для старика поездки в далекую столицу герцогства.
Но больше всего пациентов поставляли рыбачьи хижины Фромборка и деревенские поселения ближайшей округи. Нередко здесь приходилось давать неимущему больному слабительное или рвотное и еще оставлять серебряную монету. Доктор был человеком мягкосердым.
