Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник)
— Секретарь парткома управления — Хохряков.
Николай Андреевич, объяснив Андрею цель приглашения, долго беседовал с ним. Степанов был потрясен его умением убеждать. За какие-то несколько часов Хохряков силой своих доводов переориентировал его. Его, человека с характером, самостоятельного.
— Да-a, вы чекист, Николай Андреевич! — проговорил он в смятенном восхищении, взял предложенную бумагу и сел писать биографию.
Хохряков заметил противоречивость его чувств, но он понимал, что в данном случае это вполне естественная реакция, нужно какое-то время, чтобы свыкнуться с новыми мыслями.
«Я, Степанов Андрей Михайлович, родился в 1944 году в Перми. Отец работал сталеваром на заводе имени В. И. Ленина. Мать трудилась на одном заводе с отцом. Теперь оба на пенсии. Имею трех братьев. Школу-семилетку окончил в 1958 году и поступил в авиатехникум имени А. Д. Швецова, который окончил с отличием в 1962 году. Затем учился в Пермском политехническом институте, по окончании которого был направлен по распределению на пермский моторостроительный завод имени Я. М. Свердлова, где работаю в конструкторском бюро. Являюсь секретарем комсомольской организации КБ. Женат, имею сына четырех лет».
Жизнеописание получилось коротким и от волнения не очень складным. Андрей возбужденно подергал себя за мочку уха. Чего бы можно еще добавить? Но не станешь же писать о том, думалось ему, как отец во время войны трижды убегал с завода на фронт, он рвался сражаться с фашистами, трижды его возвращали к мартену, потому что сталевары нужнее были здесь. Андрей предался беглым размышлениям о своей жизни, ничего особенного, знаменательного в ней он не находил. Ну, жили в бараке до 1948 года, пока завод не выделил им как семье одного из лучших рабочих индивидуальное жилье в аренду. Степановы получили кирпичный дом пять на шесть метров с двумя комнатками и кухней, с приусадебным участком.
Рос он с братьями в атмосфере каждодневного труда. Забот хватало на всех: кормились огородом, походами в лес за грибами и ягодами, рыбалкой, тем, что давали две козы. Отец почти не занимался каким-то особым воспитанием, он был неустанным тружеником. Да и у них, ребятни, не было и минуты праздного безделья. Когда подросли, то сами построили отопление: поставили котел, протянули трубы. Возвели пристрой к дому.
Самостоятельные были. Андрей с четырнадцати лет обеспечивал себя средствами существования. А жилось еще трудновато, в техникум шел поступать в латаных штанах. «Разве об этом напишешь?» — усмехнулся Андрей. Они гордились, что не сидели на шее родителей. И взрослость свою доказывали не табаком или вином, а работой. Из четверых братьев ни один не научился курить. Вот спортом — да, с удовольствием занимались. Особенно горными лыжами. Все кручи на Архиерейке покорили. Он после даже за институт выступал, в Анапе в горах тренировался дважды. Знания ему давались, учился он легко. Особенно хорошо шли предметы, которые требовали пространственного мышления, строгого анализа.
Прочитав биографию Степанова, Хохряков предложил переписать ее: сделать поразвернутее, указав кое-какие подробности. После заполнения необходимых документов он посоветовал набраться терпения и быть готовым к переменам. Они распрощались.
Прошел год. За это время Степанов перешел работать в политехнический институт, на кафедру профессора Поздеева инженером-исследователем, начал готовиться в очную московскую аспирантуру. Но в августе 1970 года он получил официальный вызов в управление КГБ по Пермской области. Период подготовки документов закончился благополучно, и Андрея направили учиться на Высшие курсы.
* * *Капитан Степанов часто теперь разговаривал с коллегами из Минска по прямой связи. Да, Борисенко — именно тот, кого они искали, каратель-изувер. В тот 1944 год, когда Андрюшка Степанов появился на свет, Борисенко, сатанея от крови соплеменников, злодействовал в Белоруссии. И в том, что их пути пересеклись через тридцать один год, Степанову виделось даже что-то символическое. Да, жизнь его складывалась так, будто предначертана судьбою была его встреча с Борисенко, преступником военного времени, которое взяло дань и с рода Степановых: на полях Великой Отечественной войны полегли два Андреевых дяди и дед. Теперь Андрею припомнилась поездка во время учебы в белорусский поселок Червень, что в полусотне километров от Минска, на свадьбу к товарищу по курсам Косте Голубу.
Друзья приехали в военной курсантской форме. Тогда Андрею было невдомек, чем вызвано такое особое внимание и уважительное отношение к ним, хотя и гостям, но все-таки людям чужим, посторонним.
Костино объяснение врезалось в память своею простотой. За годы вражеской оккупации в Белоруссии от рук гитлеровцев и их прислужников пал каждый четвертый житель. Советская Армия принесла народу избавление от фашистского ига, от полного истребления, вот почему к человеку в военной форме здесь особое отношение, как к родному, даже через столько лет после войны.
Позже была поездка в Хатынь, потрясшая воображение. С жестокостью, не умещающейся в сознание, фашистские выродки истребляли советских людей в годы оккупации. Только в концентрационном лагере близ деревни Тростенец, недалеко от Минска, было уничтожено за три года более двухсот тысяч человек.
* * *После разгрома фашистов в 1945 году в руки нашей армии-победительницы попали трофейные немецкие документы.
Изучая их, сотрудники Комитета государственной безопасности обнаружили ведомость на выплату денежного довольствия полицейским зондеркоманды 7а германской тайной полиции, в которую входил 11-й полицейский охранный батальон СС. Злодеяния его были хорошо известны: остались следы «работы», запечатленные военными кинооператорами после освобождения советскими войсками населенных пунктов, в которых зверствовали каратели, имелись акты государственных комиссий о злодеяниях оккупантов и их наемников, остались живыми свидетели кровавых похождений 11-го батальона СС. Теперь чекистам стали известны и некоторые фамилии палачей.
11-й батальон был специальным карательным формированием, созданным гитлеровцами из изменников Родины. Фашисты делали ставку на молодых парней. В кровавые дела их втягивали постепенно: вначале только караульная служба, участие в арестах — а «повязав», запугивали расправой со стороны советских органов правосудия, опутывали преступлениями, отрезая тем самым дорогу назад. Так одна, порой незначительная первоначальная уступка совести и чести оборачивалась изменой своему народу, Родине, полным моральным вырождением.
